Николай Граник
Николай Граник E-mail

Текст
Дневник
Биография
Письма
ICQ-тексты
ICQ ICQ
На главную

25 декабря 2002 года

Иногда, в сознательном возрасте всё чаще, приходится слышать обвинения (или констатацию уличения) во лжи. Не в каких-то житейских или экономических делах, когда у тебя есть деньги, а ты говоришь, что ни копейки, или что идёшь с мужиками, а на самом деле - на первое свидание. В таких случаях явной подмены, которая тебе очевидно известна, ты можешь оправдать себя сложностью коллективного мировоззрения, не совпадающего в частностях. То есть это ложь, возникающая между людьми, ясная большей половине из них, чтобы остальным жилось легче. Я говорю о той лжи, которую тебе вменяют как внутреннюю, которую видят запрятанной глубоко в тебя и потому незаметной сначала. Вот и сейчас, начав писать ровно и гладко, словно для сайта, мне хочется скатиться в чувственную неструктурированную пропасть, и сама эта дифференциация состояний указывает мне на обман. В дневниках Кафки присутствует тот же обман, но сделанный руками цензора, когда "наиболее откровенные места дневников были нами опущены", но на самом деле он писал честно. И Кафка, и Паша, и девушка - все указывают на одно и то же - проблему честности перед собой.

Я осознал присутствие в себе нечестности относительно давно, лет в девятнадцать, когда первые искажения мира нужно было запихнуть в себя защитившись от них ложью. Когда проще и бескровнее было обмануть себя, чем умирать в гневе и праведности. Например, отсутствие "девушки" трактовалось как ненужность, хотя было следствием мужской слабости и схватки матери. Или безденежье было "просветлённым" состоянием краснодипломника, нежели преступной пассивностью. Но всё это - принималось к сведению и оставалось за гранью перемен, мне было удобно так существовать. И я знаю, то, что находят во мне сегодня, из того, что я явно не нахожу, относится к той же категории. И этого вряд ли стало меньше, как растёт пени по невыплаченному платежу. Вопросы возникают у тех, кто, по долгу дружбы, должен обмениваться со мною внутренними органами, а у меня они, как только их попробуют на вкус, подпорчены. Не соответствуют этике-тке. Каюсь, что практически ничего не делаю для исправления, потому что жить с этим, как с билайн, удобно. Но что стоит это признание? Разве тем, кто замечает это не по тщеславной необходимости уличить товарища в неправоте, а по объёму души, от этого легче? Разве не по количеству отвоёванного судят они? Да мне и сейчас писать об этом лень, но я пишу просто потому, что эффект был бы тот же, как и после аффективного состояния, вызванного ложью. Тогда бы я просто привёл пару дичайших несправедливостей с моей стороны.

Если быть честным в признании себя неправым, то нужно самоубиться, и эта мысль приходит в постаффектной депрессии. Вообще, жизнь - это попытка усмирить свою правду, с одной, материальной, стороны, и старание вытащить ту же правду наружу, с другой стороны, возвышенной. Чередуются два состояния, два способа поддерживать жизнь - прямой и творческий. И если на 100% прямым это делают много людей, то 100% творческим способом не сможет воспользоваться никто. Даже у Вострикова-старого 77%.

Я понимаю, что снова оправдываю себя, что закрываюсь от тех, заданных мне вопросов, рассуждениями о природе человека. Не могу ответить за себя. Но что же - мне считать все рассуждения лживыми? Нет, я чувствую их творческую мысль. А о себе - опять ни слова, словно написанное всем другим не перетекает внутрь меня самого, хотя и не старается. Просто очень болит голова после сжавшего её мороза и расширившего двухчасового широкоэкранного фильма, чтобы не проситься в оправдание.

Например, если я живу в семье из трёх человек и меня как не-Кафку это раздражает, то есть я чувствую, что беру от квартиры (мнимого дома) меньше, чем отдаю ему, то я должен с этим что-то делать. Снимать, а тем более купить, жилплощадь мне не по карману, переехать к богатой невесте тоже пока не получилось. И что? Остаётся цепляться за тьму? У меня возникло ощущение, что нужно физически избавиться от родственников, я даже представил себе трагические обстоятельства, похороны, и как я переживаю до слёз, то есть душа защитилась правильностью от вполне аморального желания. Если бы во мне проснулся Чикатило, я бы не сомневался, что делать, а так я законопослушно ворчу, скрывая фантазию от окружающих. Далее - не честнее ли признаться в этом родственникам? Дураку ясно, что мораль кричит "нет", а истина "да". Конфликт. Я вру либо себе, либо им. И почему здесь меньшим злом должна выглядеть защита от себя, а не от них? Здесь выход из ситуации пропорционален таланту - смочь так избавиться от этого ощущения, чтобы начальный и конечный пункт были разнесены как можно дальше. Тебя подавляет отец - а ты рассказик "приговор" под подушкой пишешь.

Я защищаюсь безвыходно. Пока так. И уже давно. Если я не говорю того, что думаю, - это ложь. И её видят близкие мне люди. Я хочу выглядеть лучше, чем есть на самом деле, то есть по внутреннему ощущению. Чтобы меня любили. Все проблемы - из детства. Этот вывод скушен своей очевидной правильностью. Именно это мешает в отношениях, конечно. Всем западло общаться с тем, кто не тот на самом деле. Сентиментально хочется покоя и любви, а я не даю, сука. Мне аукивается в одиночестве, как обоюдном факте, в спинах друзей и подруг, или в моей им спине. Любовь выходит рахитная, слабая и долго не живёт. Все, кому человеческое не чуждо, страдают, и я в их заднем числе. Неужели простить это можно лишь отстраняясь от человека, когда, будучи удалённым от его нижнего белья, ты трезво рассматриваешь его плюсы и, особенно, минусы, разрешая ему равняться отрицательным числам?

И я говорю - простите меня Паша, Наташа, Ксюша, Кузьма, Николаша, Антоша, Вова, Вика, простите без раскаяния, но с пониманием, за то, что я пока такой какой есть, и совсем не сдохший внутри, а запах поднимается из испорченного желудка, и поверьте, что рыпаюсь я почти из последних сил, и даже могу радоваться жизни до тех пор, пока не совру в ваших глазах. Потому что вывод из одного диплома гласил: "в результате работы была показана невозможность диагностирования данной болезни разработанным прибором". Но и второгодки заканчивали семилетку, так что худшее, конечно, позади. С любовью, коля.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002