29 декабря 2002 года

До нового года 55 часов. Принято уже считать вслух. Но это глупо - считать остаток, словно праздновать 48-летие до смерти, ведь праздник - он существует ДО себя, а не после. Можно праздновать уже сейчас, открыть шампанское и заесть шоколадом, измазаться по уши, изваляться в фольге. Паша говорит "позвони мне" - "куда?" - "домой", у него есть дом. Я понял, когда пишу вот эти строчки, когда словно человек десять стоят за моей спиной и смотрят в монитор двадцатью глазами, ожидая, что я напишу что-нибудь не то, а я, как непонимающий людей, назло им пишу о самом неотступном, вот тогда я дома, тогда словно кирпичи таскаю на третий этаж, так это тяжело, но жить хочется. Мой дом - виртуален, это ftp сервер, стены-папки и окошки-баннеры. Когда я правлю генеалогическое древо каталогов, я спокоен. Можно ли назвать отсутствие физического дома следствием отсутствия же ментального? Того места, где берутся силы и мнения? Почему многие тусовочные места имеют приставку "дом"? Потому что это пиар на чувстве родины. Но можно ли назвать отсутствие такого дома горем?

Я говорю Вове "ты счастливый, тебе всё удаётся "само", и он отвечает, что "а я живу в кредит, а ты - авансом. То есть я уже заплатил за всё, и теперь существую себе на радость, а ты ещё должен кому-то отдать", то есть мучиться. Выходит, люди в мире делятся на две категории. У Вовы - квартира.

Я создал себе имидж страдальца. Так было удобнее. При малейшем намёке на близость одевается масочка горя. Зачем? Чтобы увеличить возможную недостающую нежность? Сникерсни - и тебя полюбят ещё больше. А что под масочкой, есть ли там реальная боль? Не столько же ли её, как обычно? Конечно, всё преувеличено, единственный факт биографии был настолько мною замылен и растиражирован, что Уорхол позавидовал бы. А в мистическую предрасположенность к смерти уже не верится. Если есть понимание запредельного, то оно отстранённо спокойное, выхолощенно-бесчувственное, как шахматная задачка в тепле. А все мои страдания - капризная невозможность жить в мире, надуманная слабость, советский Кафка, когда вроде бы бездействие узаконено историей, а человек мучается от желаний.

Я к тому, что проблема боли - она должна быть вторична. Боль - это препятствие по пути к дому, искажение и изгибы дороги. Первично - содержание, тот нерв, который будет болеть, а если сжать пустоту - она не закричит. Неважно, есть ли искажения и глубоки ли они, в конце концов есть не только боль, но и слабые аналоги: прикосновение, поцелуй, нежность, ощущение. Желание боли - это желание напиться. Всему своё время. Боль не должна быть целью - только следствием. Если ты рождён в тепле - ты уже ближе к раю. Понять ветеранов войны можно и не из окопа, а глубиной вчувствования. Как человек должен понять смерть, не умерев.

Человек желает себе страданий, когда чувствует за собой вину. Когда ему надо оправдаться, не важно, перед чем или кем. Это - интуитивное желание встать вровень со своими деяниями. Исток мазохизма, а затем и садизма. Просто как направления психической энергии - вначале деструкция по отношению к себе, затем, когда конфликт совсем не здоров, к другому. Когда подвыпивший десантник бьёт тебе морду за то, что ты не был в Чечне. Выход только один: ЗНАТЬ, В ЧЁМ ТЫ ВИНОВАТ, и не брать себе лишнее.

Кузьма вряд ли доживёт зрячим. Это - больно? Это мне уже больно, и я не сомневаюсь в объективности страдания. Но даже когда он проигрывает в жизни, пусть по мелочи, он продолжает улыбаться. Он ни словом ни делом не проявляет жалости к себе, потому что ЗНАЕТ, В ЧЁМ ВИНОВАТ. И это его дело, которое мы можем только разгадывать.

Только спортсмены на олимпийских играх знают, в какую сторону бежать, а когда выпускают на дорожки бессмысленных тараканчиков, они топчутся на месте, бегают стохастически и редко доходят до указанного им финиша. Человек за жизнь должен уменьшить вероятность своей смерти, но не избежать её.
---

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002