На главную Павел Лукьянов
Текст Павел Лукьянов
Стихи
Дневник
Театр
Биография
E-mail

мальчик шёл по тротуару,
а потом его не стало

2002

I II III IV V VI VII VIII IX X XI XII

2003

I II III IV V VI VII VIII
IX X XI XII

2004

I II III IV V
VI VII VIII
IX X XI XII

2005

I II III IV V
VI VII VIII
IX X XI XII

8апреля2002. РАЗОЧАРОВАНО-РАСКОЛДОВАНО

Москва. Улица Кафки. Великий русский поэт.

Усталое, огромное как пустошь чувство. Словно Интернет-Театр взял и перестал дышать внутри.

Две ноздри слились в одну меньшую вдвое. Это не оправдание и не жалоба. Но свой собственный текст я не мог произносить так же как писал его. Так Гоголь мучился, глядя на перевранное восприятие Ревизора. Проискривают мысли, что надо только писать пьесы и будь что будет. Но нет, надо и играть. Ещё и 5 дней перед спектаклем пританывали в неуютных мыслях - на работе предложили радикальный вариант будущего. Не всего, но ближайшего. И это притапливало меня. Потому что (без подробностей) делало этот спектакль, возможно, последним или предпоследним. Но от этого воодушевление не озаряло как разум умирающего перед умиранием. Я только вроде вот начинал театр, позвонил Коле, Вове, Юре. Коля позвал Антона, которого многие отмечают как мягкую и женственную мать. А теперь театр я породил, я и сбегу. Не то, чтобы ответственность перед друзьями, но неловкость перед недостигнутым. Возможно, это было одной из причин. Ещё почему было небольшое удушье: мало репетиций. Не общих даже - всего две. А внутренних. Между спектаклями перерыв два месяца, а я приступаю к роли лишь за две недели. И играю многое по найденному прежде. А при этом нет дурного слова драйва. На репетициях, на первых двух спектаклях я чувстовал себя более сильным и ловким и действенным и живым, чем 7 апреля. Юрик мог не прийти - была температура, и он в бреду искал чёрные ниточки: если была короткая, то длинную искать не нужно и наоборот. После спектакля Кузьма поехал в Красково один с Аней. Я поехал к Вике. Я знал, что Кузьма будет шутить, что он один создал спектакль, сыграл, написал сценарий. Будет с такой негорькой, а космической горечью шутить. Будто нейтрино превратились в молотый перец. Зачем мы делаем театр? Только наступив памятью на сегодняшние дни из будущего, мы это почувствуем: останется ли театр, что каждый запомнил, от какой девчонки благодаря ему избавился, как научился спокойно снимать штаны в Мавзолее, словно здоровее тебя психически никого нет в погонах. Наш друг АДэ, сломав ногу, стал фотографом. Мы сыграли 4 раза этот спектакль. Он меня уже достал немного. Достал самим собой: что я не развернул всего достигнутого в последнем представлении. Вика говорит, что это хорошее ощущение: и что в таких случаях зритель наоборот доволен и говорит, что было здорово. А я играл и чувствовал своё несовершенство. Очень близко развившееся как рак в мозгу. Начиная, я чувствовал, что многое достижимо и несложно. Теперь времени несложности нет. Думаю: отрепетировать все сценки в одиночестве до автоматизма, не полагаться на импровизационную свободу. Закрепоститься. И за этим, мне кажется, может следующая свобода настать. Как электрон на орбиту - прыг - и из ртути глядишь золотишко полилось. Юрик мне нравился вчера. А танец свой я не чувствовал. Того, что делал на Манеже 19мая2001, того что делал в Кривом Рогу 6октября2001 я абсолютно не достиг. Даже края не блеснуло. Вика говорит, что все приходят к жёсткой технике и дисциплине. И снова эта неопределённость с работой. Кузьма уедет очень наверное в октябре на год. Без него мне станет тяжело. Интернет, конечно, но усмешка с косым взглядом стоят чуть бесконечней. Коля меня стал радовать: я ему позавидовал на репетиции, что он меня воспрозводит, т.е. устраняет меня, делая заменяемым. Юрик отдаляется. Стоит ему забеременеть и каюк, думаю. Вика сказала, что Юрик отличается от нас остальных. Она почувствовала его бытовую конкретику и ответственность. Надо уже давно и теперь и подавно писать новый текст. Еду в Прагу на конференцию. Только бы не накололи с загранпаспортом в конторе за две недели 180долл.. Как сказал Кузьма после первого спектакля 29сентября2001: "никто из сидящих в зале такого не сделал". Мы делаем достаточно большой поступок, ставя спектакль. Хочется. Так хочется: чтоб он как меньшая из семейства предстоящих охватывающих матрёшек был.


15апреля2002. СОБСТВЕННАЯ СИСТЕМА ИСКАЖЕНИЙ

Неспроста десять процентов частных объявлений уходит на магов, гадательниц, ворожей. Не только дело, что доверчивость и наивность у людей может превышать разум. А в том, что эта система колдунок и магинистов действует. Т.е. те взаимоотношения, которые Фрейд мог пояснить своим образом, мы - идём со своей дюймовой линейкой, лев толстой - мерил бородой, эти люди (если они правда не шарлатаны, какими бывают и врачи и москвичи и гости столицы, литературные лица) просеивают жизнь сквозь метафорическое матовое стекло заговоров, дымление донником над фотографией, сквозь навод порчи. Ведь порча - это твоя слабость при внешней скрытой (нераспознанной) агрессии в твою сторону (твоя девчонка на дне своего рождения, с которого тебе не скрыться, вертит нос с другом другим, и если ты бледноног - ты пропал). Сглаз - это твоё чрезмерное тщеславие, хвальба и даже ложь (что с мужем всё прекрасно, а какой он в постели! а в реальности привела мужа к импотенции дурной насмешливостью), доведшие людей до неверия тебе и недоброжелательности. Как привораживают мужей не знаю. Говорят есть запахи специальные. Как в сказке. Только надо, чтобы он первым понюхал тебя, а не общую с ним дочь и не занялся растлением на твоих прокажённых глазах.

Маги могут быть талантливыми в своей одержимости. По-новому словарю - они психологи, скажем. Но не большие, может быть, чем артист или бывает писатель. Мама мне давно рассказывала, что перед экзаменами садилась с буниным в руках (описание тумбочки к которой она приклонялась спиной), и успокаивалась. Таким рассказом мне мама, это я сейчас думаю, хотела привить к литературе любовь. Хотя не бунин ей помог. Бунин мог быть хармсом. Но тогда мама, правда, не была бы мамой, но ладно. То есть какое-то сцепление слов рядом или через страницу стоящих как люди на и за поворотом - как-то позитивно влияли на утихомиренье маминой экзаменационной лихорадки троечника.

Мистика - это образно перевоспринятый мир. Отношения внутри муравейника, копирующие людские вакхколлизии. Именно это показывает во всё же хорошем фильме Малхолланд-Драйв Дэвид Линч. Мы встречаемся с человеком. И всё окружающее нас словно шепчет: не ходи, берегись, маленькая девочка. А девочка верит лишь своему бесшабашию и доброте. Её мир открыт, распахнут на все сто дверей как бешеный огурец. Ей встречается околосумасшедшяя старуха и шепчет бредни про опасность. Это чёткое воспроизводство маминого шепотка, что эта девочка приезжая и ей нужна прописка. Не так грубо, но предсказательница лишь по-другому, но влезает слепыми ногтями в нос твоего пёсьего счастья. И здесь начинается сказка. Не здесь, вернее, а так. Сказка настолько зеркалящая до слепоты происходящее с нами, что мы просто умягчаем взгляды и, не вглядываясь, не углядываем себя в страшных бедах, так мило обрушившихся на жизнь девочки.

Надо, чтобы стать и остаться в чужих памятях, разработать свою систему искажения. Новые слова, новая индустрия объяснения человеческих слёз и совпадений. Как влияют сны на нас и обратно туда. Спим мы или кажется. Почему девушке не нравишься ты (докопаться, что причина - запах. Твоей спермы.). Именно - достаточно придумать (т.е. почувствовать человека, почувствовать) объяснение того, что с ним ничего не происходит, преподать это в рамках своей концепции и ты - на весь мир. Тебя проклинает набоков как фрейда. А тебе на всё безразлично. Потому что мир набокова тебе ничего не даёт, он бледен, малокровен, не добывает ощущений из области взаимоотношений. Он любуется статикой мира, перелётностью птиц, а достоевского закапывает, потому что пытается его перемерять своей здоровенной аршинью. А там - болезнь, там - тщедушие. И со своего гамака нечего поплёвывать в (инвалидное) кресло-качалку.

Итак, достаточно придумать почему мир выглядит так, каким он тебе представляется и сформировать систему. Всё: ты велик. Сначала - мал, потом - велик. Давайте создадим просто трактат: то, как выражаем свои взгляды мы: от кузьмы до коли до антона до паши - мне видится уникальным достаточно. Эта проговариваемость простых вещей, но которые кто описал другой? Это не философия, конечно, это кругом, другим, стратосферой ниже, но можно



25апреля2002. КАК НЕ ПРЕДАВАТЬ СНЫ

Например, о снах.

Мама с самого моего и, уж наверно, своего детства, вспоминая сон, говорила, что река приснилась потому, что вчера она вспоминала о том, как на студенческих каникулах плавала на баркасе у подруги с Кубани. Объяснение её почему-то устраивало полностью, хотя механизм повторения оно не объясняло никак. Я это принимал так и закреплял понимание собственным опытом, отвесившим язык на поводке, заглядывая в глаза за мячиком. Я тоже отбрасывал одеяло со сном со словами объяснения: сильное событие накануне продублировалось во сне. Почти все сны находились уже в предыдущем дне, не в такой дикой пластике и не в паутинном порядке, но находились. Мой материалист в голове - торжествовал и разливал зелёное спокойствие. Чайная церемония. И как это день ото дня случается с личными, как любовные записки, ощущениями и мыслями: они булькают сами в киселе, не требуя тратится на них. Человек многое повторяет из прошлого. Мысли, реакции на сослуживцев, тон, обращённый к зеленщице на рынке, скованный или раскованный голос при просьбе закурить - ты не отвечаешь за себя постоянно. Но вот спохватываешься на каком-то несоответствии того, что чувствуешь и того, что произносишь. И я почувствовал как предавал свои сны тем, что так плоскошлифовально их объяснял. А ведь причины дубляжа жизни я не понял. И тогда, сегодня:

Например, о жизни

Я смог сказать то же, что только и происходит во снах. Словно тебя снимают по три раза в одной кривыжды перестроенной сцене. Когда я вчера вспомнил в разговоре и сильно воскресил в себе рассказ об Андрее Хамхидько - Мазае, и какие он писал стихи и какая оловянная ревность кипела во мне. И как он женился на москвичке и теперь его не видно. А сегодня я встречаю Пашу Быкова. Ходил на концерт, где он пел. Такой с косичкой, забавный. Красивый. И увидев его жену - насколько я себя материализмом загнал в тупик бесстрашия при встрече с превосходящим разум противником - я не испугался тому насколько она похожа на жену Мазая. Ещё была рыжая девчонка Маша. Сплавляется на плотах по Кубани. То ли круг твой в жизни ограничен, но для чего жизнь отштамповывает себя в уменьшительных исказительных, но узнаваемых статуэтках. Как Ленин в каждом городе. И белый и чёрный камень, цемент, краска.

Жизнь существует по не менее завёрнутому, чем улитка, плану, если план есть. Или - по шурум-бурумной канители - если никакого предназначения у парада планет - нет. ада нет.


26апреля2002. МОЯ НОВАЯ ЭСТЕТИКА

Медленно и совершенно мне стало всё равно. И вот что:

Возраст женщины. Вдруг лица и тела стали прозрачны. Это - образно говоря. А безобразно: общество вдруг перестало меня волновать. Есть у меня сын будет ли жена детоспособна, когда у неё будут не от меня внуки - какое-то важное уравнение мне сослали на голову как вишнёвый снег. Совсем спокойно, даже самому удивительно как небрезгливо и спокойно я могу брать и целовать ногу с венозными ранками. 35 лет рука об руку с твоими 25тью. Женщина не верит, что тебе всё равно. Она говорит о маленькой своей груди, о том что безобразно худа: в неё с несчастного бедненького детства вталкивали эту неуверенность, и она донесла её чуть ли не единственным флажком из пройденного насовсем молодого времени. А то что мне всё равно: 15 ей или 95 - она может принять с обидой для себя. Это - опять же так её общество поднатаскало, что мужчина должен смотреть, и ты как единая свечка должна махать в глазах хвостиком. И мне становится порой неловко делать признание, что хотел бы раздеть её, когда она колясничала в яслях или станет гуторить на хуторе близ грядущего восьмидесятилетия. То есть смею поспешить опровергнуть кое-что: равенство возрастов, конечно, принимается лишь при том, что человек в каждом (без)данном-донном возрасте - жив. Он отвечает вопросом на то, что ты спросил, а не обижается по образцу и подобию кондовой мамы. Главное - моторчик, который носился по 50тигерцовому кругу в карлсоне. И если он взвивается по кругу в тебе, то мы уже вместе. Ещё нет слов, ещё нет времени - я же сижу на работе, - чтобы описать эту форму жизни, которая, глазастая, видна мне там и сям. Ив сен Лоран первую свою коллекцию прислал и посвятил Лиле Брик. Ей уже было за 80 лет. Она с собой покончила, когда ей отказал юноша. И если бы спутать время - я бы хотел с лилей спать. Вся эта череда браков, чар, разочарований, которые пронзали жизнь стальными нитками, рассекли и сшили сразу. Человеческий возраст - это палимпсест масок. Но достоверность всегда тут же. Под этим кривлянием, под этой сменой мужчин всегда есть алисина дверка с чудесным садом на трубе а и б. 20летняя открытость безудержна и не так ценна. Но тут зато всё чисто. И ты можешь стать с человек единым и неделимым. Старше - сложнее. У меня заканчивается вера, чтобы открываться и рассказывать по третьему кругу про детство, нивелируя свои воспоминания. И Набоков может потому так и вцепился в Веру Слоним, что стал чувствовать как его покидает что-то истинное. Он бы мог заняться поделкой масок в жизни. Стал бы всё менее глубоко общаться. Не доверяться с безоговорочностью юного. Но он замер и стал воспитывать и доводить до предела доверительность с Верой. И вырастил свой женский дубль. Но разговор следует вернуть к тому, что и сквозь малоразговорчивость (неоткрытость) (хотя и с мишурой болтливости) всегда сквозит нескрываемое, истинное: больное, счастливое, -что человек затаённо содержит и мне кажется - я вижу как оно просвечивает. Одним, всего лишь одним, но совершенным будто только что сотворённым взглядом, одним всего одним за всю неделю. Нескрываемое чувство: к тебе ли к дереву ли, но эта капля вспыхивает в прорези морщинок, и я спокойно не раздеваю старушку и не вхожу в неё. Потому что здесь становится не нужным то, ради чего тебя общество ещё держит за своего. Ты не продолжаешь род. Ты его уже содержишь в себе. И никакой палкой его не выбить и не выковать из тебя. Я счастлив. У меня свидание. Ей, моей светящейся, через месяц 78 лет.

Но по самому большому счёту и косная старушка и бездумная экстравердка 15ти лет могут подпасть под статью моего желания и лазера. Но тут я был бы безмерно счастлив не иметь обязательств общения с ней. Я говорю не о глупой формуле: наше дело - не рожать - сунул, вынул и бежать, а о том, что наше дело - наблюдать, жить, входить, смотреть, дышать. Просто здесь ты один становишься в ответе за двоих. За ощущения двоих. И, конечно, можешь делиться и делиться чувствами как амёба. Но только не заставляйте меня поддерживать разговор о пенсии и какое кафе лучше пойдём в клуб на сухаревской. Дайте мне просто себя. Вложите в мою флейту лишь атом своей жизни, и она запоёт, и заорёт сиреной, я заголошу как ты прекрасна и кожа и дряблость и твои два аборта, и внук наркоман украл золотую брошечку. Заглядывайся на моих глазах на других, тут же уходи с тем на мерсе, тони в тонированном стекле, короткоюбая, с вечно удивлёнными глазами ненасытной стервы. Только не заставляй объяснять. Сказанное ты пропустишь мимо как недовольная мидия не берёт в створки песчинку. А я - жемчужиной бы мог обернуться, но не прошу об этом. Я молю тебя, моя абстрактная, о неответности. Я возьму на себя ощущать и болеть за двоих, но не по тем правилам, где цветы - признак внимания, а рассеянно обращённый на тебя взгляд - высшемерное преступление.


ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002