мальчик шёл по тротуару, а потом его не стало

27февраля2002. МОЁ ОТКРЫТИЕ ТЕАТРА

Зима напоследок валится что ли набок. Клоня за собой в сон.

Ходил вчера боролся со сном. Ходил на мастер-класс. приехал Олег Киселёв. 11 лет живёт в Монреале, поставил недавно Елизавету Бам по Хармсу. Мне было приятно его слушать, потому что он говорил то, что я осознал или естественно имел в себе. Говорил о связанности и тут же - независимости мышц при движении. Что надо воспитывать свою пластику движения. Говорил, что спортсменов или балерунов трудно переучивать и даже невозможно: настолько у них закоснели определённые мышцы в оттренированных движениях. Он показывал как может от кисти продолжать своё движение рука до пятки или головы. Говорил, что классическая система делает подмену: хорошей игрой считается вычурное позирование как из крепости тела. Не гибкость. И мне было всё понятно, хоть я и не раскрывался на занятии целиком. Неловко себя чувствовал среди, в большинстве, начавших "играть" в свободу своих движений других ребят и девчонок. И то, что они спрашивали звучало недоразвито: я опять почувствовал мировоззренческую уязвимость актёров. Т.е. они в жизни так же как любое пенсионное хордовое может заорать в жэке или попросить кусочек побольше и попостнее. Актёр, оказывается, может не быть счастлив в своей работе. Т.к. он плохо разбирается в людях, т.к. не нашёл друзей на которых надо заглядываться, а не сутулится под них. И меня поразило как актёры зажаты: кто - полностью, кто - в балетной постановке ног, кто - в принятом за красоту танцевальном пируэте, дуге округлых рук. Четыре часа. Я сбежал с работы после полудня. Завтра будет техника речи, но работа и не очень хочется. Киселёв ещё попроповедовал немного своего видения строения мира. И хоть и применительно к актёрству, но он явил и полную свою картину мира, которая по глубоководной и климатической ущербности схожа с политической картой мира. Каждая страна на своём плоском месте. Цвета ничуть не напоминают кипенье абрикосовых садов или бесстыдство эвкалипта. Но в алжире действительно алжирят алжирцы, так и не придерёшься. Но как каждый вербализованный без достаточной внутренней насмешки над собой концепт - немного косоух, разноглаз и неудовлетворителен.

Ещё была вика. Но о сверхличном я писать не подписывался.


Обрывки заявлений Олега Киселёва:

..язык связан с качеством убеждения..

..как индивидуально защитить свои амбиции.. существует техника индивидуальности - реакция на окружающие субъекты..

..сущность проблемы актёрства - в подсознании.. в бессознательном..

..следует отказаться от концепта: брать технику чужую, воспитывая в себе актёрство.. Не должен актёр прыгать как спортсмен, петь как опереточный артист. Должен это уметь, но должен так, как не умеет никто. У балетмейстера в руках танцор - это автомат, полувтомат.. у пловцов дурные ноги, закрепощённые плечи. У них мышцы превращаются в джунгли, где (необходимые) сильнейшие мышцы пожирают более слабые..

..импровизация - реальная, без подтасовок возможность самоутверждения. Это - экстремальная ситуация..

..тело - трёхмерно. Надо отказаться от модели плоского тела. То, что глаза у нас спереди делает наше тело плоским, нам надо обернуться, чтобы узнать что сзади..

..Нельзя делать механически.. из импровизации, из физического движения извлекает психическую энергию актёр..

..балет без музыки хуже аэробики.. нельзя брать приёмы спорта, балета..


Несмотря на простоту (усвоенную при, как мне кажется, общении со своими актёрами в Монреале) простоту высказываний, которая с одной стороны преуменьшает его внутренние мысли, до которых он дошёл или родился, но и не позволяет пришедшим на мастер-класс прочувствовать суть его высказываний, которые, несмотря на простоту формы и определённую философскую наивность, имеют высокий пафос. Олег призывал всех к постоянной поэзии. Он призывал к тому, чтобы мы ощущали все мышцы, двигаясь на сцене, чтобы не западали как клавиши на одной интонации, наработанном жесте. Он проповедовал свободу от прошлого и свободу настоящего. Не знаю как его могли распонять не дошедшие до такого сами. Потому то и плоха вербальная доступность, отнюдь не равная открытости его ощущения, философии. Он как бы говорит: всё просто, вы можете. А никакой возможности нет. Поэтому ему следовало разработать и язык соразмерный с внутримиром. Потому что его словосочетания бледнят его веру.


И вот что ещё и опять меня поразило: актёры (а почти все пришедшие из гитисов, щукинок и пр.) боялись показать себЯ на виду других. Были скованы не менее, чем парень сегодня в автобусе делал вид перед всеми и перед одноклассницами, что совсем спокойно относится к приклеившейся к куртке жевачке. По виду он был способен под все земли провалиться, но симулировал отстранённость, вдел в уши плеер. И вся тошнящая меня очевидная игра, когда человек танцует как бы "свободно" - дурное зрелище. Игра здесь имеется в виду игрой в свободу. Когда внешние правила накладывают те ограничные условия на актёра, которые он не может отлепить от себя. Разговаривал с одной Наташей - играет в маяковке, и удивился, что для неё импровизация является шоком. А как по-другому может быть мне неясно. Зачем идти в актёры, она 8 лет в театре и чувствует, что костенеет. Одни и те же роли, спектакли. Известные актёры тех, что помельче, в упор не видят. И это правильно, потому что на малодарность оборачиваться - только себя терять. Но главное удивление моё остаётся в силе: то, что физрук может блевать на брусья и канаты, ненавидя или не любя их - этого я насмотрелся. Но что актёр может играть и быть не на своём месте в мире - это как поэт, переводящий деньги простодушного зажиточного друга на свои сухие стихихи.

Открытие дня: дело, которое, казалось бы, должно исполняться по крайней мере полуодержимыми, привлекает как Горгона и губит людей, занесённых сюда без запаса гибкости, уникальности. Оказывается, не только в литературе всего сотня Платоновых и Толстых, но и там, на сцене, где вся наигранность на виду сразу и ощущается изнутри мгновенно - перетаптываются как в вольере сонмы актёров, виновных в рождении пренебрежительного по окрасу слова "актёрство". Всегда раздражавшее меня позирование, нарочитая экспрессивность, глупейшая мимика, которым я никогда, с самого дедморозного ёлочного карнавала в 6 лет не верил и чувствовал, когда мама тоже играет со мной во что-то своё. Нарочитая улыбка через порог и весь вечер гостям, а только что так наорала на меня, и теперь как укор подчёркнутое только мне уловимой чертой у губы любезное обращение со мной. Будто я такая низкая игрушка, что грязная материнская игра ещё меня и возвысит.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002