мальчик шёл по тротуару, а потом его не стало

11сентября2002. ПЕРВЫЙ СПОСОБ СТАТЬ ПИСАТЕЛЕМ

Я немного понял: что сделал Маркес и почему я вспомнил про него из-за непрестанных вспышек дождя, который как непроступной стеной не даёт уцелеть, подманит чуть бОльшим солнцем и нападёт к ночи, и ночью не даст сгинуть с его мелких проворливых глаз. Земля точится комками с водой, остроугольными камешками. И живя в таком - во Владивостоке, Аргентине - месяцами, ты как бы получаешь бескрайнюю карту эксперимента воды над людьми и можешь почувствовать: как описать дождь, какая формула. Я наездами попадаю в то или иное место, даже могу выбраться благодаря деньгам. Но важно чувствовать страх, когда на краю гравия и моря, в приморском кафе гаснет свет, и в окне кухни проносят острие свечки, показывая как старуха-повариха только что замерла над чайником. Я и любой - беззащитен. Лишь здесь, под шаткой опекой дизеля я вижу как люди становятся никем, как ХХI теряет храбрые кресты, и ты снова с Иисусом мокнешь под слепой оливой в Гефсиманском саду. И важно: по крохе своего чувства восстановить всю картину беспомощности (женщина в коридоре замедленно отступает в неразличимую дверь напротив). А Платонов с Маркесом всю жизнь колесили на паровозе и мокли внутри плесневеющего городка. И там, где я существую, - нужно и писАть (можно это сделать, потому что осёдлость - мощный подпор для быстролётного чувства, ощущения: живи я здесь, меж плечей ущелья, я был бы должен проникнуть в самые червоточины носатого шашлычника, главы семьи и кафе - пузатого с золотой цепью адыга, я должен был бы впитывать худеющих официанток, задирающих нос, недовольных, описать бесконечную и неприкладную силу пионеров в д/о и п/л. А я должен вгрызаться в баллоны и завод - там и видеть свою модель жизни. И искривлять то своё бытие до литературной зеркальности).

(восстановленная запись за 8августа2002)

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002