тысячи пропущенных мельканий, заживо погруженных в отвал
топки мирового паровоза господа, который подустал.
господина, вышедшего к морю с длинною сигарой дорогой,
отловить и запороть до смерти и усталыми придти домой.
дети, укрываясь одеялом, засыпают с привкусом во рту,
мама, улыбаясь без причины, – то, что называется: в порту.
тапочки у бабкиной постели смотрятся мысками в небеса,
вроде бы небедная квартира, вроде бы удачи полоса:
– девочки, ребята, христиане, спойте мне как прежде о Москве:
красоте, стреляющей огнями, женщине, оставшейся во мне! –
внуки, убираясь потихоньку, дочка с неестественным лицом:
то, что нам действительно осталось, те, с кем, оказалось, мы живём.
– знаешь, обитательница жизни, семьдесят-ударная внутри,
ледяного – много на планете, девочка, на карту посмотри:
видишь, как неровно мирозданье рвётся по арктическим краям?
будешь у себя на дискотеке – подготовься к будущим смертям:
смерть от осознания бессилья, смерть от самолётов и машин:
мало ли прекрасного на свете даже безо всяческих причин! –
светлое пока ещё отродье в норке притаившейся молчит,
старость безобразная скотина падает с подломленных копыт.
волки с человечьими сердцами, выбегая, делают своё,
а на них открытыми глазами смотрит ожидающее всё
