Антон Стружков
На главную



E-mail
Антон Стружков Текст
Стихи

Дневник
Биография

ICQ-тексты
ICQ ICQ

Точка зрения практикующего юриста на законность в России

Прежде чем отвечать на поставленный вопрос о законности, хотелось бы вначале хотя бы немного определится с тем, что такое закон, законность, законопорядок.
В узком смысле, с юридической точки зрения, под законом понимается правовая норма, которая принимается особым государственным органом, наделённым такими полномо-чиями и принадлежащим к особой ветке государственной власти – законодательной. Т.е., говоря простым русским языком, закон принимают особо избранные люди, представляю-щие волю народа, при этом эти люди ограничивают свою власть принятием закона. В ис-полнение закона эти люди вмешиваться не должны. Это, вообще-то, одна из самых гени-альных идей, придуманных человечеством (как всегда, из Англии всё пошло) в сфере го-сударственного управления – разделение власти на исполнительную, законодательную и судебную. Законодательная власть создаёт закон, исполнительная следит за тем, чтобы закон претворялся в жизнь, а судебная оценивает, насколько действия граждан соответст-вуют закону и при отклонении – восстанавливает справедливость.

Теперь пару слов о законодательной власти. Причём, понятно, что совершенно неважно, на каком уровне идут рассуждения – на федеральном или на уровне субъекта. Модель и там, и там должна быть одинакова. Федеральные законы принимаются государственной думой, законы субъектов – законодательными органами субъектов (они называются по-разному).
Нужно отметить, что в самой реализации идеи формирования законодательной власти уже заложено глубокое противоречие. Дело в том, что формирование законодательной власти требует такого механизма, который позволил бы законодательному органу максимально соответствовать интересам так называемого народа (что это, кстати, до сих пор никто не знает). А как бы ни придумывать этот механизм, всё равно найдутся силы, старающиеся противоборствовать ему и навязывать ещё на этапе формирования частные, а не общест-венные интересы. Исключение, пожалуй, составляет формирование парламента путём же-ребьёвки среди всех членов общества. Но в большом государстве, с малым уровнем пра-восознания (гражданской образованностью граждан) жеребьёвка вряд ли принесёт что-то хорошее. Все остальные методы, какие бы светлые идеи они в себе не несли, потенциаль-но подвержены «атакам частных интересов», стремящихся использовать власть в своих целях. Рассмотрим это на конкретном примере выборов президента РФ.
Все знают, что президентом может стать каждый, обладающий пассивным избирательным правом (т.е., «быть избранным»). Таковым может быть вменяемый, достигший 35 лет, 10 из которых он постоянно жил в России. И много ли от этого потенциальных президентов? Нет. Много кто способен помечтать на кухне о том, чтобы он сделал, став президентом, но мало кто действительно что-то делает для этого. Но это полбеды, которая возникает из низкого уровня гражданского правосознания. Даже если ты захочешь стать президентом и сделаешь реальные шаги для этого, ты им не станешь. Путь тебе туда заказан. Причин то-му много, но главная из них – доминирование частных интересов над общественными. Другими словами, для президентства недостаточно желания и способности действовать. Для президентства нужна поддержка, поддержка сильными мира сего, обладающими ши-рокими организационными, силовыми и финансовыми возможностями. Главная задача таких «поддержателей» - противостоять выскочкам, претендующим на трон. И тут нет моральных ограничений и неприемлемых методов борьбы.
Другими словами, даже если ты именит и знаменит, у тебя не шансов добиться успеха без поддержки. Тебя либо заклеймят и дискредитируют (что лучше), либо просто «уберут» (что хуже).
Всё вышесказанное относится и к законодательной власти. Где власть – там всегда част-ные интересы вместо общественных. Там всегда желание «пропихнуть» своего человека. И это считается нормальным. Возьми того же Дорофеева (да простит он меня!). Что, кро-ме частных интересов собственного бизнеса, подвигло его баллотироваться в местную власть? Может, желание принести пользу обществу?..
А теперь вернёмся к процессу принятия законов. Теперь понятно, что в процессе принятия конкретного законодательного акта (закона), регулирующего конкретные отношения, ма-ло здравого смысла. Если парламент – многопартийный, т.е. для принятия закона необхо-димо согласие противоборствующих группировок, то принятие закона превращается в ку-луарную борьбу, в процессе которой стороны договариваются о том, чей законопроект принять. При этом содержание закона их мало интересует. Скорее интересен лэйбл – тав-ро группировки, от которой исходит законопроект. Например, законопроект правительст-ва или законопроект минфина. Это как если бы вы стояли в магазине и думали, какой пы-лесос купить – панасоник или самсунг, не вдаваясь при этом в технические подробности.
Следует отметить, что в настоящий момент парламент у нас является пропрезидентским, т.е. самая большая партия, исходящая из интересов президента, имеет в нём большинство голосов. Поэтому борьба за законопроект происходит не на уровне разных партий (так было раньше), а на уровне ведомств (правительства, министерств и пр.), которые эти за-конопроекты и предлагают.
Результат такого механизма принятия законов очевиден. Несмотря на то, что над конкрет-ным законопроектом могут работать совсем неглупые люди, воплощающие многолетний опыт законотворческой деятельности, принятый закон может оказаться весьма дурным – из-за необходимости идти на компромисс в процессе парламентских баталий.
Как видно, идея справедливого государства даёт заметную трещину уже на этапе создания законов, которые в результате становятся противоречивыми и имеющими небольшое от-ношение к реальной жизни. За примерами далеко ходить не надо – каждый, кто в своей работе сталкивался с трудовым кодексом отмечал, что «такое впечатление складывается, что его вообще не юристы писали». Некоторые статьи – откровенный бред, противоречи-вый и не отвечающий реальным интересам ни работника, ни работодателя. Соблюдать та-кой закон очень тяжело, а иногда – просто невозможно.

Теперь мы перейдём от стадии законотворчества к стадии законоприменения. Здесь нужно начать с того контингента, который применяет закон. Это: госслужащие, инспектора, предприниматели, милиционеры, прокуратура и т.д.. И здесь обязательно нужно учесть, что у всех у них совершенно разные интересы – иногда параллельные друг другу, иногда – пересекающиеся и даже противоречащие. Т.е., например, вас ограбили, и вы пришли в милицию. Ваш интерес состоит в том, чтобы преступника нашли и покарали. Интерес ми-лиционера состоит в том, чтобы скорее закрыть то уголовного дело, которое он вынужден был завести в связи с вашим заявлением. И это закон природы, который не исправишь ни-как. Можно только совершенствовать регламентацию его действий, но убить в нём жела-ние снять с себя лишние хлопоты нельзя, т.к. это естественно для любого человека. Без создания системы идеологии, в которую искренне бы верил милиционер, нельзя его заста-вить снять с полки пылящееся уголовное дело и провести следственные действия – допро-сить свидетелей, сделать запросы и отследить их судьбу. На моей практике попадались инициативные милиционеры, но это скорее исключение, да и те просто имели временный настрой помочь кому-нибудь. Если быть ближе к реальности, милиционеры скорее прояв-ляют инициативу только за мзду, которая значительно превышает их официальный зара-боток.
Тут, правда, нельзя переоценить масштабы коррупции в стране. Не думайте, что дать взятку можно всегда и сколько угодно раз. Иногда это очень сложно, а иногда потенци-альный взяткодатель просто не хочет отдавать «кровные». В конце концов, есть отдел собственной безопасности, который, как ни странно, иногда срабатывает.
Всё-таки, по большей мере, первоначальная установка того же милиционера – выполнить, по возможности, если нет препятствий, свою функцию. А препятствиями могут быть – сложность дела, неразрешимость (висяк, глухарь); противодействие противоположной стороны в форме применения административного или финансового ресурса; адвокат той стороны, внимательно контролирующий все действия милиционера и т.д..
Чему-то их в школе милиции учат! Я был знаком с преподавателями из школы милиции – это вполне адекватные, грамотные люди, увлечённые (действительно!) своей работой. Безусловно, заряд от таких людей, хотя бы немного, но передаётся будущим блюстителям порядка, и именно благодаря этим людям, а не работникам идеологии и пропаганды, как это было в советское время, мы имеем некоторое количество добросовестных милиционе-ров и прокуроров.
Увы, приходится признать и обратное. Как знает каждый, учившийся в ВУЗе, группа со-стоит из тех, кто пишет лекции и тех, кто лекции списывает. Из тех, кто учит вопросы к экзаменам и добросовестно пишет собственные шпаргалки и тех, кто бессовестно переди-рает текст, даже не вникая в его содержание. Из тех, кто с затруднениями произносит от-вет, т.к. структурирует его «по ходу» и тех, кто на зубок произносит отрывок, не понимая, о чём он. Эта же модель переносится и в реальную жизнь. Ставшие следователями псев-дохорошисты стремятся не к торжеству справедливости, а к чистоте собственного личного дела. Исполнители жёстко соблюдают регламент и инструкции, но плохо понимают, о чём идёт речь. Есть множество чиновников, проживающих жизнь гоголевских или толстов-ских героев и при этом действительно думая, что приносят они пользу обществу. Отчасти это действительно так, но только до тех пор, пока инструкции и правила, созданные для того, чтобы распространить чью-то властную волю на множество людей и ситуаций, не начинают противоречить здравому смыслу и справедливости в жизни одного, отдельно взятого человека. Вспомните капитана Копейка из «Мёртвых душ». Думаете, что-нибудь изменилось? Ничего. Я знал в 2003 году одного ветерана чернобыльской катастрофы, ко-торый действительно работал в опасной зоне, подвергался радиации, но в силу каких-то новых правил и терминов не мог получить продление свидетельства о том, что в действи-тельности имело место.
Здесь я хочу сказать о том, что трещина, заложенная на этапе создания нормативного акта, может быть ещё не такой большой, как трещина, возникшая на этапе реализации этого ак-та. Нужно понимать, что реализацией акта занимается конкретный, живой человек, со своими интересами. Его нельзя представить просто винтиком государственной машины – это и есть главное заблуждение. Он – живой человек, со своими радостями и печалями, со своими заблуждениями и привычками, со своими страхами и закостенелостями. Пока не поймёшь этого, сдвинуться с места в государственной машине не сможешь.

Далее идёт судебная власть. По идее своей, судебная власть – это post factum, т.е. не то, что в действительности может исправить уже свершившееся, а то, что может восстановить справедливость и указать на ошибки. Т.е., судебная власть не может вернуть убитого че-ловека, но может восстановить справедливость и предупредить будущие убийства, поса-див убийцу.
И здесь мы встречаемся всё с тем же – с человеческим фактором. Судебная власть – это власть, которая оценивает, насколько действия одних людей соответствует правилам (за-конам), которые придумали другие люди. А судят при этом тоже люди, т.е. существа, об-ладающие всем человеческим – страхом, сомнениями, гордостью, презрением, алчностью, предубеждениями и предрассудками. У толстого в «Воскресении», например, один из су-дей готов был вынести (не помню точно) вердикт в зависимости от количества шагов, ко-торые он сделает до стула – чётное или нечётное. Да это и не важно. Важно то, что судя-щий не должен чувствовать страдания осуждённого. В этом одновременно и преимущест-во, и недостаток системы «суждения». С одной стороны это позволяет оценить ситуацию объективно, без эмоций. С другой стороны это ставит страдания осуждённого, а, возмож-но, невинно осуждённого, в один ряд с другими факторами – степень общественной заин-тересованности в деле, размер нелегального вознаграждения, личностная неприязнь и пр., т.е., с факторами, не имеющими к закону никакого отношения. Конечно, такое положение вещей имеет как отрицательную, так и положительную стороны. Например, на моей прак-тике мне встречалась одна судья, которая прямо предлагала мне обжаловать любые штра-фы накладываемые налоговой. По её мнению, суд, проявляя лояльность по отношению к налогоплательщикам, может снизить этот штраф как минимум в два раза, найдя хотя бы одно смягчающее обстоятельство. А смягчающее обстоятельство она готова была найти даже там, где его не было.
Вообще, я не знаю как в других странах, а в этой стране желающих восстанавливать спра-ведливость хоть отбавляй. Только справедливость эта, к сожалению, строится, по большей мере, не на мудро построенных законах, а на внутренних убеждениях её вершащих и на частных интересах. Опытный адвокат хорошо знает, что купить чиновника, убеждённого, что он совершит неблагородный поступок, как правило, невозможно. А вот представить дело так, что своим поступком чиновник восстановит справедливость, да ещё и заплатить за это в порядке «искренней», человеческой благодарности – это можно.

Теперь немного о самом вопросе, т.к., думаю, что основной базис я уже дал. Есть ли за-конность сейчас и больше ли её, чем в 90-е годы? Думаю, что на этот вопрос однозначно можно ответить утвердительно. Хотя бы по внешним, профессиональным признакам – за последнее время гражданское и административное, в частности, налоговое законодатель-ство получило небывалое развитие. Судебная практика формируется и увеличивается. Ко-личество дел в судах растёт из года в год в разы. Состав судей арбитражного суда г.Москвы увеличился за год в полтора раза. Всё это говорит о том, что предприниматели начинают верить в законность и обращаются в суд за защитой своих нарушенных прав.
Насколько эффективна судебная власть в качестве инструмента правой защиты? В ряде случаев абсолютно бесполезна. Например, я судился полгода с уфимской нефтяной ком-панией. А в момент, когда мне нужно было получать от них деньги (моих там немалый процент), компания неожиданно развалилась. И что мне теперь делать? Как соблюсти за-конность? Судебные приставы всё равно ничего не сделают, скажут, что у предприятия ничего нет.
Так же, кстати, обстоят дела и с долгами физических лиц. Я неоднократно выступал на стороне как должника, так и кредитора и могу вам сказать точно – не давайте никому в долг. Всегда можно сделать так, что возврат невозможно будет сделать. Перевести маши-ну на детей, а яхту – на мать. И всё. Отбирайте то, что есть. А что есть? Зарплата, которая может официально быть в 1000 руб. (очередной маразм современного законодательства – МРОТ – минимальный размер оплаты труда). И всё. Прошу вас, получайте свои деньги триста лет.
Данная проблема происходит у нас от отсутствия культуры доверия организациям с мно-голетней историей. Нашему потребителю глубоко всё равно, сколько лет существует кон-тора, в которой он приобретает тур на Кипр (компрессор, юридическую услугу, банков-ский вклад, инвестиционный договор на строительство квартиры и пр.). Ему более инте-ресна реклама, которую он увидел.
Думается, что всё это понемногу будет уходит в прошлое. Общая тенденция установления законности и устойчивости предпринимательского оборота формируется выходом из постсоветского пространства, под которым я понимаю, прежде всего, пространство мыш-ления. Мы должны отвыкнуть от мысли, что живём в эпоху перемен. Пусть это будет гу-бительным для бурлящего роста, но это позволить сформироваться устойчивым общест-венным институтам.
Естественно, всё это будет зависеть о того, что за команда придёт к власти на федераль-ном уровне. Если частные интересы, поддерживающие эту команду, будут ориентированы на демократические ценности и ценности отдельных начинаний (что маловероятно), то жить в этой стране будет интересно и перспективно. Но если интересы этой, с позволения сказать, группировки, будут направлены не просто на подавление маргинализма, но и на любую форму свободной мысли, то форма нового тоталитаризма будет ужасной. Законы будут, но они не будут соответствовать желаниям отдельной личности и т.д.. Впрочем, о этом уже многие сказали до меня.

В целом же, я хотел бы назвать современную систему в России относительно, с учётом своей молодости и фактической «затёртости» истории (в результате коммунистического режима), законной. Т.е., при определённых условиях, с учётом понимания местных обы-чаев, соблюдения законности можно добиться. Как правило, тот же милиционер благого-вейно относится к адвокату, как к человеку, знающему закон и могущему уличить его (милиционера) в безграмотности, в некомпетентности. Судьи в арбитражных судах (но не в уголовных!) прислушиваются довольно часто к мнению говорящего и, бывает, выносят решения по существу. Конечно, если судьи «заряжены» или были использовано «теле-фонное право», ты, скорее всего, ничего сделать не сможешь. Но тот же судья никогда не пойдёт на откровенное беззаконие, скорее он «вернёт деньги» той стороне и решит дело, если будут предъявлены слишком очевидные доводы в пользу твоей стороны.

Ещё одним признаком становления законности является обилие юристов, которым просто некуда себя деть. Разные школы смогли воспитать значительное количество юристов, большее, чем нужно обществу. Но побочным признаком такого состояния дел является, безусловно, медленное, но неотвратимое повышение уровня правосознания простых гра-ждан. Может, я говорю это только потому, что хочу в это верить, но всё больше и больше людей интересуется тем, как должно быть «по закону», а не «по понятиям». Результатом такого интереса и является повышение уровня правосознания. Наиболее характерным в этом смысле примером, на моей памяти был бывший «браток», ныне – бизнесмен, кото-рый пошёл получать юридическое образование (!) только потому, что чувствовал, что его как-то обманывают, но не мог понять, как именно.

Ну, вот, порассуждал немного. Надеюсь, ответил на твой вопрос.

07.03.2006

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002