На главную
Литературный биг-бенд
страница автора

Станислав Семёнович

Станислав Семёнович посмотрел на отпечатки пальцев на тонком стекле стакана; организовав бесчисленное множество праздников рождений, он был способен определить дактилоскопическим взглядом, кто и что именно из ушедших гостей пил из посудины. Этот день был юбилейным, полувековым событием жизни Станислава Семёновича, начала и конца которой он совсем не помнил, предпочитая терпеливо и бездумно перемывать гору праздничной утвари, чему каждый из распрощавшихся гостей обещал свою помощь минимум два раза. Часы показывали начало новых суток, предусмотрительно назначенных на воскресенье, и момент сбывшегося праздника, наконец, дал ощущение счастья. Станислав Семёнович подумал, что, по сути, все присутствовавшие гости были обёртками к этому засаленному подарку, который он должен подарить себе сам. Его прославившееся одиночество перестало быть поводом для едких остроумных замечаний со стороны и превратилось к пятидесяти годам в уважение, граничащее с признанием за ним чего-то недоступного другим людям; факт подобной самодостаточности вначале вызывал у человека желание спросить, потом смолчать, а потом поверить, что всё не просто так. Трудно сказать, было ли это на самом деле таковым, или просто так сложилась жизнь юбиляра, но зачастую человек является именно тем, что о нём думают другие. Станислав Семёнович ничего не думал, он даже не замечал подобных разговоров, может быть, именно потому, что был одинок и неискушён в общении. Стоя у раковины под обломками столокрушения он брал скользкими ладонями очередной прибор, представлял себе конкретного гостя, кого он касался сегодня вечером, и долго полоскал предмет в воде, как описавшегося младенца-первенца, с любовью и тщательностью молодого родителя; он смывал остатки пищи, затем отпечатки чужого человека, вообще, доводил предмет до заводского совершенства: он не любил людей. Если бы Станислав Семёнович общался с людьми, он понял бы всю степень своего ими недовольства, и наверняка не пригласил бы такую шумную компанию к себе домой, опасаясь вероятного инцидента, вполне могущего произойти от него самого; но так сложно было бы тратить себя ещё и на это! Именинник просто не подозревал о своём отношении к людям, и вполне возможно некто, случайно заглянувший к нему внутрь, отшатнулся бы назад, словно оказался стоящим на подоконнике. Он пригласил сослуживцев и старых друзей просто потому, что любой другой вариант праздника был заведомо хуже, да и не существовало никаких вариантов. Зато теперь, среди всего этого бардака, Станислав Семёнович не чувствовал себя одиноким, он испытывал то чувство, которое при случае другой человек назвал бы парением надо всем миром, влюблённостью в жизнь; каждая полоска пота на позолоченной кайме тарелок отзывалась неизведанным им существованием, раскрывала горизонты событий, происходящих не с ним, тогда с кем? Кое-кто из женщин оставил на ободе бокала розовые следы. Откусанные всего раз кусочки пищи сохранили стоматологическую точность хозяев. Стоит ли говорить, что перед тем, как уничтожить следы чужой жизни, Станислав Семёнович подробно зарисовал и каталогизировал все оставленные узоры и остальные доказательства пребывания у него гостей.

Станислав Семёнович рос невзрачным мальчиком, каким и сохранился к юбилею, что привело к тучности, которая, теперь соответствуя возрасту, напоминала солидность. Подробностей своего детства он не запомнил, а если и мог когда-нибудь впутать в разговор случай из прошлого, скорее это было механическое свойство памяти, чем памятное сквозь года переживание. Его мало что интересовало в жизни, он словно всегда находился здесь и сейчас, полностью соответствуя обстоятельствам; то стремление закрученных жизнью людей разобраться в себе было для него недоразумением: он с одинаковой лёгкостью засыпал по вечерам и выдерживал полный рабочий день, словно смотрел любимую киноленту. Поначалу он породил множество завистников, которые, разобравшись, что это не сознательное поведение в нём, а скорее вариант сновидения, быстро перестали видеть в нём конкурента по жизни. Сам Станислав Семёнович был бесконечно далёк от любой формы жизни, включая собственную, он с маниакальным упорством находил шевеление там, где другие просто покрутили бы пальцем у виска, сочтя его за сумасшедшего; но никто никогда не узнал о тайной страсти Станислава Семёновича, для которого жизнь окружающих была всего лишь средством получения истины, материалом для выдумки собственной вселенной микродвижений. Он часами мог рассматривать осколок разбитой подвыпившим подчинённым чашки, будучи благодарным ему за это, и постигать именно такую форму скола, понимая, что так, как уже произошло, больше никогда не повторится; и что сам момент времени теперь обязан осколку. Он любил изучать пыльный рисунок на своём ботинке, оставленный незамеченным попутчиком, почему он наступил на ногу именно под таким углом, и почему у его ботинка оказался снизу такой вот рисунок, чередование волнообразного с выпуклым. Часто Станислав Семёнович придумывал новые способы выдавливания пасты из тюбика для того только, чтобы металл корпуса никогда не повторил бы своего изгиба и мест отколупывания весёлой краски; да и не могло повториться, но человек чувствовал собственное участие в неповторимом, приобщаясь к уже доказанной самому себе случайности жизни.

Часто Станислав Семёнович терял даже остатки ощущения самого себя, и вдруг находил себя сидящим на стуле или открывающим массивную дверь; но так как и после этого внешне ничего не менялось, то на него не обращали внимания. Он сомневался - а есть ли я вообще? И тут же забывал свой вопрос и всю его сложность в контексте истории человечества, о которой не имел представления. Ему доставляло вуайеристическое удовольствие становиться невидимым, что мало отличалось от правды, он представлял себя спокойно разгуливающим где придётся и совершающим даже такое, чего и представить себе не мог. И мы вправе спросить себя - а был ли на самом деле этот Станислав Семёнович? Кто он вообще такой? Почему и за что он стал вдруг так интересен, что мы должны, позабыв обо всём, следовать за ним в его никчёмном существовании? Быть может, он всё это придумал для отвода глаз, и никого он не звал ни на какой праздник, просто потому, что звать ему некого, никто его не знает. И лет ему не уважительно пятьдесят, а каких-нибудь тридцать два; и совсем не так просто он относится к миру, как заявлено выше, а комплексов у него столько, что с избытком хватит на реального человека. Зачем он вообще нам нужен? Даже если он существует - пусть себе живёт в своей однушке, моет и собирает, чего хочет, чего его больной душе вздумается, нам-то что?! Или этот Станислав Семёнович владеет контрольным пакетом акций и ожидает похожего выстрела в голову, он и знать не знает ни о каком скромном и аутичном тёзке, весь интерес к которому только в том, что у него сегодня день рождения! Да второй Станислав Семёнович закатывает такие ужины ежедневно, что посуду после этого сразу выбрасывают! Или он, наоборот, с таким размахом помогает людям, что статью о нём разместила районная газета, но тогда он тем более неинтересен, потому что эту газету все используют совсем не по назначению. А собирает он вполне привычные глазу этикетки от продуктов питания, чтобы лучше отставали от банок предварительно дав им отмокнуть в той самой раковине. И всё это, такие никчёмные подробности настолько чужой жизни, что как будто своей, настолько неинтересные характеры просто не могут существовать в мире. Нет, не осталось между нами интересных собеседников.

Что можно предложить Станиславу Семёновичу? Можно попросить его не рождаться совсем, и он, допустим, послушавшись и вняв моему совету, не родится вовсе. Его вероятная мать, поубивавшись немного, родит себе другого Семёновича, уже не Станислава, но не менее предсказуемого. Можно попросить его уехать из страны в неизвестном направлении, но и оттуда станут приходить свидетельства его никчёмного существования, какие-нибудь второстепенные новости о том, что один русский, тоскуя по родине, извалялся в грязи или чего похуже; тогда нам станет стыдно за поведение несуществующего человека, который умудряется напоминать о себе не имея никаких средств к существованию. Можно отправить его туристом в космос и там, сорганизовав сбой в бортовом компьютере, избавить от его возвращения три последующих поколения землян; но тогда он превратится в кумира публики, станет самым известным человеком планеты, и все кинутся изучать его биографию; тогда откроется правда. Я предложил Станиславу Семёновичу на выбор: снотворное, падение с высоты или удар током, - все, что было под рукой. Он, естественно, начал сомневаться и выбирать. Ни один из этих способов не гарантировал полного успеха, оставалась вероятность, что ничего не подействует. Мы были в комнате одни, как и полагается в безвыходной ситуации. Через час я не выдержал и закричал на него, чтобы он поторапливался, и, так как он никак не реагировал на меня, я схватил его за руку. Она была комнатная.

5-6 декабря 2003 23:30 - 1:30

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002