На главную
Литературный биг-бенд
страница автора

Литературная служба 1977. Эпизод 8

И вот снова я спускаюсь по ставшим так скоро привычными ступеням, вхожу в широкую комнату уверенными шагами. Знаю, что что-то сейчас родится, что-то произойдёт и нет уже той неуверенности первых шагов, спускающихся вслед за картинами.

- Виноград-то, виноград возьмите, забыли! - крик продавца вывел меня из оцепенения. Всё время забываю купленный товар. Каждый продавец радуется, если покупатель что-нибудь забывает на прилавке и всё от желания бесплатной частички чести, которую служитель Маммона стремится получить от каждого благоприятного случая, собирает свою честь по крохам. Что бы уж совсем не завраться, они называют свою честь репутацией - это такое замечательное слово, которое вплетает в себя и необходимость незапятнанности перед соседями и покупателями и из-меримость в денежных единицах. За долгие годы выработки понятия "честь" человечество при-шло к выводу, что "честь" выразить в денежном эквиваленте нельзя.

- Ах, да, да, - я обернулся за своим уже виноградом и теперь уже не мог не посмотреть на него. Живые, подвижные глаза, маслянистый от судорожной работы лоб, вместо бровей - ежи, фартук испачкан в чём-то похожем на запёкшуюся, прямо из криминальной хроники жёлтой га-зетной вырезки, кровь. Работает уже много лет, уверенно, знает как и, главное, зачем проникать своим виноградом и грушами в мою, не способную давно уже к самодостаточности душу. Я со-вершенно не способен испытать что-нибудь самостоятельно, мне нужны вот такие как он, нужен какой-то начальный полином, который определит течение моих мыслей и комбинации ноликов и единичек в конечном алгоритме жизни душевного вурдалака. Вот такие как он, способные и ра-ботать по двенадцать часов без устали и разделывать соседа, покусившегося на неприкосновен-ность жены, такие как он, несущие в себе соки самой жизни, окунающиеся в поток так близко от неё, что даже не способны этого осознать, вот они и нужны мне: пососать немного душевных сил и потом медленно переваривать их в своей сложной системе мозговых желудочков.

Только такое душевное равновесие свойственно мне. Я давно уже перестал получать воз-можность жить от своего собственного внутреннего мира, я черпаю его снаружи, благо здесь она ещё не перевелась. Мне удаётся найти её во всём: в крутящемся в модели смерча на вечерней улице сорванном листе, в странном взгляде дворового бульдога, в морщинках продавщицы сига-рет, в трёх щенках, вырывающихся один за другим из под контейнера на рынке. Я не хочу ска-зать, что живость щенков вселяет в меня вселенскую уверенность в неуничтожимости жизни или что "эти щенки мне просто доставляют радость и возможность жить". Нет, более того, я был бы в первых рядах уничтожителей излишней, губящей саму себя от избытка жизни, хоть и только от одной скуки. Дело не в этом. Дело в том, что сама ситуация, в которой были я, палатка, рынок, мой близкий друг и трое щенят позволили мне приблизится к созерцанию, созерцанию жизни в её самовыражении. Вполне могу допустить упрёк, что, мол, созерцание моё отдаёт немного эда-кой смердяковщиной и не принесёт какого-либо результата. Возможно, но мне кажется, что он тогда, вернее, рассудок его, пострадал прежде всего от замкнутости и отрезанности от духовного общения с другими, такими же. Но у меня такая возможность есть и иногда получается, не уходя в себя до катастрофического предела, развенчать собственные заблуждения и самообман. Я - ко-нечный автомат, хоть и довольно сложный, поэтому для меня просто необходимо время от вре-мени делится внутренним с внешним.

Вот ожидаю я чуда в каждом жесте, в каждом дуновении ветерка, а оно приходит только уже от того, что я его ожидаю. Я ловлю его за длинный, тонкий хвост переживаний, порождаю-щих и переходящих одно из другого. Я стою за его спиной и лишь только оно начинает просы-паться, я начинаю быстро-быстро ловить мгновение.

Мокрый грязный снег, его прилавок с ящиками, полными персонажей Родари, сам он сто-ит, протирая руки от прилипшей грязи денег. Усмехается: "эта грязь, брат, погрязнее будет, что грязь под ногами". Прав. Грязней денег ничего нет. А мудрость народная, которой он полно-правный жилец, вымеряна веками, хоть я в неё и не верю. Над ящиками с товаром - козырёк, особенно подчёркивающий номенклатурность привлекательности.

Я стою и думаю, что мир, пожалуй, вот так вот и состоит из одних лишь торговцев вино-градами и сухофруктов, что мир вечно будет всматриваться в недовольных шамкающих бабок и застенчивых, сухих как тростник, стариков, которые приходят на рынок, чтобы испугаться за-ломленных цен и, испугавшись, уйти. Я подумал что мир уже давно не находится в состоянии ожидания чего-то, какого-то чуда, как я. Мир давно уже дождался, мир давно уже получил обе-щанное и давно уже просто живёт бесцельно, ничуть не утруждая себя размышлениями о тлен-ности и бессмысленности бытия. Мир просто живёт, как дерево, которое растёт без малейшего намека на возможность рефлексии, но зато с возможностью получения прямого, неопосредован-ного наслаждения от процесса жизни. Виноград оказался кислым. Придя домой, я чудом давился кислотными остатками и осна-щал себя изрядной порцией изжоги и опыта по-купки фруктов. Теперь я буду знать, что масля-нистый лоб и брови ежом могут означать только одно - не покупайте у меня фрукты, даже если я вас очень сильно упрашиваю. Виноград оказался сладким. Это я уз-нал, когда уже пришёл домой. Сладость оказа-лась настолько приятным сюрпризом, что я решил незамедлительно пойти на рынок и ку-пить ещё. Когда я пришёл, горный человек вы-валил мне ещё три грозди такого же, но он, как оказалось дома, был нестерпимо кислым. Виноград - это лопанье на зубах кожи того несчастного животного, что внутри.
---

Когда б я был ещё поэтом
И написал роман при этом
Про небо, солнце и луну!…
Как жаль, что я не обогну
Погибель ненависти к чувствам
И мысль, которая искусно
Плетёт мне логики узор
И от судьбы отводит взор,
Отводит к призрачным мечтаньям
И чисел разочарованьям
И, опьянив умом меня,
Бросает около огня.
Бросает, а затем уходит
И снова карточно приходит…
А я - лишь пустота внутри,
Окно, метель и фонари…
---

- Алло, Марина! Ты знаешь, я только что был на рынке и видел там драку…
- Ну что ты, что ты, успокойся! Тебя ведь не задели?
- Нет, меня не задели, но мне было очень страшно.
- Страшно? Почему? Неужели ты не надел перед случившимся свои очки?
- Нет, Марина, не надел, я забыл их надеть.
- Ну, вот видишь, какой ты растяпа! Забыл надеть очки. А ведь это важно - обязательно надевать перед дракой свои очки. В следующий раз, перед тем, как увидишь драку, обязательно надевай свои очки. А лучше, всё время на себе носи. Понял, милый? Это ведь важно, ты знаешь?
- Ох, конечно, Марина… Это всё из-за того, что я забыл надеть свои очки. Если бы я на-дел свои очки вовремя, ничего бы не произошло. А так - я испугался. И теперь мне страшно. Что мне делать, Марина?
- Не бойся, милый. Тебе нужно просто ненадолго прилечь и побояться. Как только ты немного побоишься, твой страх пройдёт. Только бойся по-настоящему, не обманывай меня, как в прошлый раз. Хорошо, милый?
- Хорошо, подружка. Пойду тогда, побоюсь. Пока.
- Пока.


ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002