На главную
Литературный биг-бенд
страница автора

Поколение_Live

Сейчас мне спокойно, шуршат где-то там шины, шумят вентиляторы и туалетная бумага только начата, - я как бы вне опасности, в одиночестве, - я могу лечь, могу встать, написать текст, могу сжечь коллекцию марок или начать её собирать, - всё это предстаёт в равновероятном свете, словно бы я жил здесь и буду продолжать существовать всегда. Моё моментное ощущение себя превосходит по длительности любой учебник истории, потому что меня там нет, я опровергаю историю или её отдельные аспекты тем, что могу не выходить на улицу, могу пустить себе кровь из носа или собачку во двор. Для отрицания мировых законов достаточно не понимать их или тем более не принимать их во внимание - тогда они забудут тебя сами. Мне спокойно, но ненадолго. Как паршивый электрон пассивно вращается вокруг себя в энергетической спячке, но содержит внутри атомный взрыв перехода, так и младенец в скорлупе подневольно начинает отторгаться тканями в новое состояние, так и звёзды тают за секунду на сотни тонн своего веса, так и я выползаю/вползаю в историю. Мною двигает ревность и зависть к возможной простоте запоминания тебя миром. Мне наглядно показывают как это просто, как разослать "письмо счастья", от которого никому, конечно, лучше не станет, но сто человек его получат и порвут/поругают, - и запомнят тебя, Герострата, в своей - и дальше - памяти. И та лёгкость, с которой сегодня можно взорвать семь чудес света, не может не возбуждать. Мир стал изысканнее в своём формате, количество новых лексических понятий растёт быстрее числа заражённых СПИДом, он стал настолько хрупок количеством связей и обратных связей, что, задев одну из них, тебе из космоса пришлют подтверждение. И, видя, как растёт не только количество возможностей, но и горизонт их стопроцентного потребления, мне безумно хочется начать жить, хотя бы для того, чтобы сказать миру "вот он я!", больше и не нужно. И тебя заметят, поднимут на руки, как ты сам когда-то сто человек, и будут кидать в небо, иногда становящееся ближе. Тебя растиражируют, заламинируют в рамку и дадут 15 минут прямого эфира, и такое происходит совершенно не с одним мной, - происходит повсеместно, хотя бы вот тут, в Москве, в начале века, с теми, кем мог бы стать я.

Я вижу опасность. Меня, как вылезшего наружу, волнует, где прячутся похожие на меня? Я увидел своё поколение, то, что отличается песнями под гитару, ежемесячным доходом, вырезом платья, уровнем серотонина в крови. Классически, поколением считается инкремент популяции. Так как человечество уникально идентифицирует каждую личность, то дифференциал поколений составляет 20 лет. Учитывая мою бездетность, а также повышение частоты процессоров в два раза, я назову 10 лет и поставлю себя, как наблюдателя, в центр, получив возраст 20-30 лет. Рождение людей непрерывно, поэтому критерием мутации поколений это считаться не может, разделение происходит по линии социальных катаклизмов, 80-е, 90-е годы, теперь вот нулевые, или первые. Но одно поколение проходит все этапы последовательно, и параллельно с другими поколениями, и может ответить за своё изменчивое самочувствие. Социум разграфлён кафелем, вертикаль - время, горизонталь - возраст, и если я очнулся на холодном полу и начал вращать глазами, то увидел один только квадрат. Мой квадрат. Наш квадрат.
Я увидел их везде, в общественном транспорте, в классических офисах, на вечеринках, за закрытыми дверьми, я отличил их по цвету кожи, запаху изо рта, транспортиру мыслей. Если в музее кино всего семь залов, названных в честь кого-то, то остальные пролетели. Они, хоть и пытались, и делали совершенно правильно, но постепенно исчезают, невостребованные временем. Так и здесь, невозможно выделить всех - с необходимостью выделится группа, что я и увидел, которая, в принципе, могла и не возникнуть, и тогда бы исчезло поколение целиком, как часто бывало, так ничего и не определив. И может быть я льщу себе, найдя в ровесниках десять отличий, может быть сила их инерции намного больше лёгкости исторического момента, но я смог расслоить пирог двадцатилетних и буду верить в его начинку. Не сомневаюсь, что классические образцы поведения (женский, мужской, советский, блядский, карьеристский) останутся в силе, но разве в классе бывает половина отличников? Разве стихи пишет не каждый сотый? Но именно о них имеет смысл говорить.
Было и раньше, конечно, когда бессознательная идея разливалась по схожим умам, воплощала задуманное, выплёскивала предохранительным клапаном то, чего не хватало культуре, ассимилировала, заплывала жирком и тонула в болоте времени. Будет и сейчас, но разве врач, оперирующий сотого больного за день и тот же врач, оперирующий сто первой родную дочь, - одно и то же? Меня волнует, что происходит вокруг меня, и если этот феномен может стать силовым хотя бы на год - я буду чувствовать себя счастливым. Если раньше вносимые изменения были пассивны (60-е, 80-е, други-е), проявлялись коллективно, то есть наращивали критическую массу схоже мыслящих, и культурно, то есть создавая суб-, свои произведения, мифы, образ поведения и мыслей, то сегодняшний момент отличается полной подпольностью. Сегодняшнего "революционера" не знает никто, даже его случайные соратники, даже он сам может не осознавать сущность претензии к миру, но он будет поступать и быть так, чтобы воздействовать на мир одинаковым с другими образом. Он растворён в кулуарах культуры, его невозможно заметить правоохранительным органом, в эпоху терроризма он похож на заложенную в самого себя взрывчатку.
Пусть мне не нравится "бойцовский клуб", как снят и сценарий, но при просмотре я испытывал тот же страх напополам с гордостью, мне и хотелось и кололось не за страну, общество, мир в целом, а за героев, которые "нежеланные дети Господа, который отрёкся от нас, потому что ничего нам не был должен, и мы, поняв это, будем постоянно терпеть боль одиночества. Мы отречёмся от него." Самосознание поколения начинает мстить за обман цивилизации. Это сущность терроризма, когда провозглашаемые блага не только достаются крохотной доле провозгласивших, но на самом деле и не являются благом. Мне страшно и радостно за поколение камикадзе, которому становится важнее доказать чью-то неправоту, чем быть правым, эти люди уже никогда не проголосуют за кого надо. Они растут/пухнут от голода искренности, они призваны искупить ложность сегодняшней цивилизации. Как и исламский мир, делающий это явно сознательно, они становятся бессознательным разрушителем ценностей, что в иерархии искупления занимает самое первое, неблагодарное, место указателя. Они лягут душевными трупами фундамента, их утрамбуют последующие, но они знают это.
Где я мог встретить их всех? В интернете, как раковой опухоли информации. Я два года ходил по всем ресурсам, я прошёл модуляцию своего сознания предлагаемыми возможностями, я сталкивался с совершенно разными людьми, находившими внутренний выход в сети. Что важно - нахождение единомышленника оставляет человека в одиночестве, чужие ощущения и мысли он впитывает как свои, и количество отдельной эмоции следует умножить на число прочитавших о ней. Этот процесс совершенно неконтролируем, это упущение масскультуры, не имеющей щупалец в интернете. Начавшись как простой обмен данными, интернет почувствовал силу свободы от стереотипа и автоматически начал кристаллизовывать абсолютно свой тип поведения, проецируемый и на внешний мир, и пусть в конце концов он также подчинится социозаконам, но сегодня важнее качество нового типа мышления. Опять же - выборка интернет-жизни даёт полное попадание в указанное мною поколение, это их вотчина, их радость и боль. Начавшись с невинных и предсказуемых служб, сегодня появляется всё больше возможностей для человека разрабатывать уникальные формы сетевого бытия, они приближаются к максимальной степени виртуальной свободы. Отчего подорожали международные линии доступа? Мне может казаться, что то же самое происходит повсеместно (интернационально), я наткнулся на сайт, где подробно и документально доказывается ложность официальной точки зрения на 11сентября и истинность предлагаемой; но я уверенно могу сказать о России, более других или как другие страны, пребывающей в положении духовного маргинала, привнеся нестройные идеологические шалашики на неприспособленную почву. Идущее поколение - всходы. Происходит потрясающая самоидентификация Колумба, приплывшего в дикую страну, у них совершенно весь спектр неприятия жизни - и в то же время своё, ненасытное представление о рае, как об отсутствии препятствий. Дикий восток внутри. Поколение чувствует себя оставленным, просто не веря ни во что, кроме себя, и находят единомышленников по критерию "мне не нравится то же, что и тебе". Единение в несчастье, голландский синдром. Они карабкаются в социуме по лесенкам, но готовы сжечь их все за один только намёк на освобождение. Они потребляют блага, ездят за границу, смотрят кино, кушают торговые марки, но делают этим одолжение мейнстриму. Они профанируют любую провозглашаемую ценность извне, у них невообразимый арсенал оружия - от тонкого стёба до агрессивной ненависти, и в то же время они играют по правилам корабля колонизаторов, но не перестают быть неграми. Все предполагаемые блага не проникают внутрь, они инвертируются на подходе к сердцу, и в них не верят, сверяясь с собственной чернотой. Они режут вены, смеются и матерятся. Они ТАК ненавидят всё вокруг! Это не конфликт отцов и детей, но выросший из него; им родители - не соперники, они уходят из дома и сутками не вспоминают о нём, иногда им жаль несчастных предков; это конфликт массы и выродков из неё. Они ненавидят старость в любом проявлении, то, что сами когда-то станут такими, их не пугает - они надеются не дожить до тех лет. Я был свидетелем, как пацан материл старушку в поликлинике, и она не могла просто вместить всю его ненависть к себе, потому что осталась жива. Если бы он сказал ей "ты", она бы знала, как ругаться до вечера - но перед ней стояла её смерть, и она "заткнулась". Они не знают природы, её красоты, не знаю и я, они утилитарны и потребительны, они навёрстывают недоданное трём поколениям вглубь, они - роботы цивилизации. Они теряют девственность в первый же раз, так же легко делают аборт и больше не вспоминают о муках любви. "Чем раньше я вляпаюсь в это дерьмо, тем легче будет купаться в следующем". Зато они любят своих разнополых соратников как в последний раз, зная, что будет конец отношений. Они могут образовывать даже браки, но как атавизм он подчинён совсем другой цели - выжить. Юноши уже перепробовали всё, и процент естественного отбора - до 80%. Девушки швыряют свою женственность под ноги - для них это перестало быть главным, они возвращаются в собственную неудовлетворённость миром, ставшую слаще любви. Основной сенсор восприятия поколения - нерв, они матерятся и раздражаются ежесекундно, но испытывают от этого небывалое наслаждение, как от подтверждения собственной правоты. Они самоуверенны во всём и не склонны слушать чужие мнения, в крайнем случае называя их "всего лишь мнениями", и оставаясь при своём. Всё это умножается на гигантский интеллектуальный потенциал, не зажимаемый в узкой внешней специализации, но изливаемый внутрь себя. Они варятся в собственном непримиримом соку, и миру пока достаётся только малая часть. В них заложено стремление убить инакомыслие, определять и властвовать самим, и пока это не приобретает никаких форм - это подспудное движение накопления агрессии. Они словно бы ждут лидера, ждут, пока можно будет приложить свою силу, и это может начаться уже через десять лет. Благодаря приобретённым качествам они становятся лидерами, их замечают, дают им власть как более сильному, но процесс ассимиляции верхушкой пирамиды не происходит - слишком расширено негативное сознание. Главное их качество - видеть ложь, и если они видят её во всём - они не приемлют ничего. Новая эпоха нонконформизма выбирает смерть, нежели уступку.

Мне страшно смотреть на их взросление, ужесточающее их, подпираемое сзади ещё более непредсказуемым поколением, но и радостно, как было радостно Юнгу от прихода Гитлера, подтверждающего его теоретические выкладки. Я понимаю, что и во мне сидит ощутимая часть новой генерации, и когда я потакаю ей, тоже испытываю наслаждение собственной правотой и прибавляюсь в силе. Пусть я сочетаю в себе и дальнейшие задачи происходящих перемен, но я уже взят в плен историей и не могу отречься от пруда, в котором плаваю. Я ощущаю ложь и враньё кожей, и это только начало проявляться, мне страшно от перспектив собственного падения в непримиримость, я всё дальше ухожу от только успевшей замаячить соборности - единства всех явлений в свете одного божественного луча. Я пытаюсь найти синтез нерождённого эстетического восприятия мира (поговори со мной) и активной социальной позиции. Это не значит - публичная политика, это значит - ссадина от цивилизации. Я не хочу рассматривать это противопоставление как - добра и зла, это было бы слишком старо и упрощённо, я хочу понять назначение двух, в принципе полярных, ощущений, и какое из них мне будет дороже, а какое ближе. Я рождён слишком давно, чтобы забыть несправедливость мира и переключиться на набоковщину, предпочесть врождённому и развивать одно. Я могу удовлетвориться стабильным финансовым положением и собственным домом для созерцания, но не смогу этого сделать. Слишком тревожна идея постоянного пристанища, слишком привык я переставлять палатку в пустыне. Я пишу эти строки в полной уверенности предстоящего выбора, и вижу несколько вариантов жизни, вплоть до пока не появлявшегося в этом году "не быть", но разумом я понимаю, что ничего не остаётся, как успеть по возможности везде. Кто-то написал - жду отправления поезда, а я говорю - последний давно уехал, и ничего не остаётся, как можно раньше двинуться в пеший путь. Если нам не уготовлен рай на земле, а не был уготовлен никому, то мы согласны строить его сами, но по чертежам собственного ощущения. Я не говорю о бунте против Бога, я говорю о том, что он может порадоваться нашим успехам.


ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002