6 мая 2002 года

Третьего мая была страстная пятница - строгий день строгой недели самого строгого поста. Не помня даты, просто прохаживаясь по Невскому проспекту, за углом я увидел колоннаду левого крыла Казанского собора. Прошёлся по ней - под ней - ко входу.
Майские праздники, туристов - Балтийское море, собор был обфотографирован со всех точек всеми возрастами и фирмами, и 100 единиц, и 400, цифра, эстет с ч/б, каменные крылья здания замыкали площадь с фонтанами и скамьями - мух людей, пакетов, гитар - туса, заводной кувыркающийся автомобильчик между расставленных рук православного малыша. Под правой ладонью - Багратион, левой - Барклай де Толли, собр построен в честь победы над Наполеоном, как я понял. Перед входом в два микрофона пела иностранная женщина и гитарил мужчина, что-то заунывное.
Внутри начиналось с ларька, за ним - могила Кутузова, в глубине шла служба. Несколько мужчин останавливали людей на проход - вскоре пошла процессия из митрополита и дьяконов. Митрополит был тем, что висел надо мной этой ночью в виде календаря на стене, там он смирно смотрел на меня, здесь же двигался, махая кадилом, попал на меня (воцерковлённые люди непременно указали бы мне на благодать), прошёл дальше, дьяконы несли по три больших перекрещенных свечи, у одного одна падала, он поправлял. Они прошли, на приступке массивной колонны сидел мальчик и топтал Nokia 3210, в голове у меня пронеслось - 3310 лучше, хоть я и не хотел думать о ерунде. Собор пришлось развернуть в голове, алтарь стал слева от входа, справа на высоком клиросе красиво пели певчие, дирижёр был спиной. Митрополит взошёл на кафедру, стал читать с перерывами на общее восклицание, я пристроился недалёко и слушал.
Пасха - самый великий православный праздник. Я почувствовал вину за то, что не чувствую радости, что пришёл сюда как турист, в кармане фото и сото, что думаю, как бы кто не позвонил, что ещё не переварил большой кусок мяса. Возможный вариант искупления - осознать стадию своей веры. Стало непонятно, как пробиваться к волшебному, почему раньше было просто, словно голова сама стремилась к глобальному, волшебному, теперь приходится ждать откровений извне, раньше вопросы сыпались сами и ответы не отставали, теперь всё стало рационально, скучно, безблагодатно. Вера тактильно уходит с возрастом, и вопрос не в том, во что она, а в том, что исчезает большая информативная часть жизни. Страшно, что может пропасть последняя ниточка - чувство вины, но что за неё можно вытянуть?
Чувство вины возникает всегда при взгляде на крест, икону, купол, в храме, на кладбище, в больнице. Можно научиться не замечать его, пытаться, и очень остроумно, шутить, вытеснять своё неудобство за пределы мозга, но жизнь по другим законам не зависит от твоих. И давно понятно, что в церкви многое плохо, чёрство, есть перегибы, недогибы, что люди идут туда не от хорошей жизни, часто они ограничены, больны, что ты знаешь много имён Бога, что не обязательно принадлежать конфессии, что в тебе существует своя церковь, свои отношения с горними мирами. Вина возникает при касании другой веры, сильнее всего - православной, об этом и речь, вина за то, что вы не вместе, или я не с ними, так как их больше. За то, что неизбежен конфликт проявлений разных вер в мире, глобально - Израиль и Палестина, частно - во мне. И как бабушка не может простить мне неправильно поставленную свечку, так и я не могу простить ей ограниченность взглядов, костенелость.
Я не могу решить этот вопрос в свою пользу, мол, я знаю истину, мне хорошо, а вера остальных - их личное дело, такая вот демократия, взаимное уважение, хотя такой взгляд был бы верным. Но не могу и просто пройти мимо, как будто ничего такого нет.
Мне просто завидно. Тяга к и невозможность быстрого развития, познания мира, творческой реализации приводит к зависти. Они, кто на иконах (молчу - на кресте) лучше меня по-всякому, такое вот примитивное тщеславие. Не к тем, кто богат, или известен - с этими справится легко, они марионетки судьбы, но именно к тем, кто показал в действии свою веру. Интересно наблюдать за маетой своей же души, отмечать позывы. С одной стороны - я вижу достойные примеры жизни, полагаю за ними ту правду, какой не обладаю, с другой - желание стать не таким же, а лучше, стать святым. Архаичное желание стать первым, отсюда и распознавание и выбор достойных соперников. Причём они не обвиняют, никто не просит быть хорошим, это я сам вступаю в соперничество, такая же архаичная тяга к совершенству. Это вопрос не творчества, а власти. С одной стороны - осознание своего греха и несовершенства, с другой - желание стать лучшим. Вытеснение этого конфликта есть постоянно, и выхода пока не дано. С позиций православия надо смирять гордыню, но её вроде бы нет. Где она?
На выходе из собора висел календарь с интернет-адресом www.kazansky.ru, на улице женщина закончила петь, её заменил протестантский мужчина, рассказывающий устами переводчика о том, как он сломал ногу и решил поверить в Бога, и что теперь все должны сломать. Подальше от счастливца парень орал, поглядывая по сторонам, что "кому чья, а ему досталась трасса Е-95", девушка с его шляпой привычно собирала деньги прохожих. Каждый приближался к собору как мог, от мальчика до митрополита, а я уходил через канал Грибоедова, так и не поверив заново во что-нибудь.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002