22 июня 2002 года

сегодня шестьдесят один год войне. её отправили на пенсию, забыли подобно ветеранам, которых всё меньше - плюс пятнадцать лет - получается семьдесят шесть - многие ли могут дожить? самое время переписать историю, ведь, если кто и захочет знать правду, спросить будет не у кого - прямых носителей впечатлений сороковых годов не останется. Войну необходимо было записать, сфотографировать для истории, и подобных материалов множество - полвека назад техника была на достойном уровне, по сравнению, скажем, с революцией. но доступ, поверхность её соприкосновения с настоящим моментом крайне мала, массовое сознание скользит по форме, не просиживая в архивных залах, оно слишком скоротечно для впитывания информации, как, наоборот, перо ручки, если его держать долго в одной точке бумаги, оставляет расплывающийся след. Действительность войны сегодня определяется скоростью движения памяти о ней, и крайне мала по значению. Не знаю, хорошо это или плохо, не знаю. Знаю, что путин с утра возложил красивый венок к могиле неизвестного солдата, пу был в окружении министров, в окружении кабинета. в это время в ставропольском крае увеличивался модуль наводнения, закладывая памятник неизвестному сельчанину. все стали говорить, показались головы, полились речи, о героической победе, в контексте сложностей нападения, о подвиге и муках народа-героя. но слишком далеко, из студий звучала боль, и не говорю, что они врали, как бы не перед кем врать, но момент замыливания, который присутствует всегда и не был приурочен именно к этой речи, но как вообще к способности говорить интересно и искренне, момент вторичности говоримого не вычеркнешь. телевидение также посвятило сетку вещания военной тематике. Кстати, "сетка" звучит не случайно, но схоже по воздействию на как рыба молчащего человека. Я подглядел за дневным фильмом гарика сукачёва "праздник", в названии которого уже заложено отрицание, которое впоследствии оказалось историческим. Суть в следующем - советская деревня, семья комиссара справляет какой-то праздник - я не увидел, пьют, гуляют, на утро наступает 22 июня и семью комиссара расстреливают. герои: он, жена, дочь. Другие: предатель, мать-одиночка с сыном, рушан аюпов с баяном. С первых мизансцен начинает неслабо напоминать - на третьей ты угадываешь родителя - никита михалков. причём совпадает всё, кроме цветности плёнки. просто римейк "утомленных солнцем", только если расстояние до оригинала меньше 10 лет, это называется пародией. И чем доскональнее пародия, чем больше она открещивается от прототипа и требует самостоятельности, тем неудачнее. опять девочка любит папу, военного, они на пляже, у них большое застолье, они шушукаются под чувствительные микрофоны звукооператора. стол напомнил свадьбу лунгина, но та снята про своё время, а здесь, несмотря на отличных актёров, они сидят сегодня на 24-м московском. Отрицание продолжается во временной области - никак не 41-й год; и пространственной - не СССР это. Это фильм-сказка. Лучший выход для сукачёва был бы в переносе времени и действия во что-нибудь автономное, вымышленное, где чувства и отношения героев существуют без обвеса сельхозмагами. По порядку: герои - лубочные, гротескно выписанные, обтекаемые и поверхностные - чистые типы, как у юнга в психологии - проведена типология деревни, как режиссёр её себе представляет, и как бы это не недостаток - так и задумывалось, ощущение, что сукачёв хотел выписать примитивность, а назвать её для зрителя простотой и первозданной "широтой" такого советского человека. Получилась медвежья услуга патриотам, которые вряд ли захотят видеть в своих рядах таких счастливых болванчиков, которых играть актёрам было значительно легче их актёрского предела, и которых в реальности не было. Здесь отличие от михалкова, доказавшего состоятельность глубины своих героев, только после которой можно переходить к нарочитому упрощению, чтобы оно мыслилось как ступень развития режиссёра. Здесь отличие от лунгина, который скорее подсмотрел, чем придумал. У сукачёва фильм не выдерживает критики консультанта, и дело не в скурпулёзности подбора реквизита, дело в его размещении в одном кадре. Вроде так и могло быть, как показывает сукачёв, только не в СССр и не в 41-м году, а в некоем инопространстве, которое и надо было создать привыкшему к перфомансам рокеру. Дети битый час бегают около языческого ИДОЛА, оставшегося в советской деревне около западной границы (отнюдь не на отшибе) после 30 лет советской и 950 православной власти! Причём под песню сукачёва, который играет в фильме главного молчаливого фрица с причёской из будущего, на которую и снят клип на музыку ANIMALS! Остаётся заправить сверху майонезом и перемешать. Может, давняя мечта детства - образ неизвестного божества - маячил перед гариком, но не всё же в фильм тащить! Немцы появляются в деревне на следующий же день (!), появляются как группа китайских туристов с автоматическими фотоаппаратами - спокойно, в отпуске, никакой брестской крепости, сопротивления. Так, зашли чисто! предатель ведёт их стрелять комиссара, вместе с семьёй. загоняет их в реку. немцы флегматично смотрят на происходящее, словно статисты за камерой в пересменок. сукачёв в форме немецкого офицера покуривает у мотоцикла. Я думаю - фильм может получить премию на некоем фестивале за самый АНТИВОЕННЫЙ фильм. Войны там нет, как нет и остального. Хотя что говорить - молодец сукачёв, что снял картину, которую можно оценивать по шкале жанра. Захотел и снял, чтобы не замыкаться в рамках своего прошлого. Это не иваново детство, конечно, но и не весёлый робинзон, - начало выжидательным остаётся.

Помню, как встречали самый длинный день в году лет пять назад: мы с вовцом и светой были у него в деревне. от серпухова на самом дальнем автобусе до игумнова, а там ещё пешком шесть километров, такая русь необъятная, поселение вдоль дороги на километр растянуто. Дом из дерева, покосившийся, омелевшие пруды невдалеке, лес, сортир деревенский - в кармашек всунут дневник советской девчонки - с найденными вырезками модниц, песнями модерн токинг и ласкового мая, и сложенными углами "секретами". Тетрадь 96л., фабрика "Восход", артикул не помню, формат листа тоже. Сколько сил они вкладывали в этих потомков альбомов прошлого века, единственных проявителях жизни женщин. Но место им в сортире оказалось, и ещё там было много комаров, достигавших если и не размеров, то количества подобных где-нибудь в карелии. Мы провели там дня три вместе, а они ещё остались. питание самопальное, походное, развлечения - велосипед. В главной комнате дома стояли стол, шкаф и радиола. Оконца маленькие, чуть не слюдяные, проводка белая, от сырости вьющаяся, поверх брёвен идёт, изба покосилась и ходить - как по замершей палубе надо, из главной - комнаты поменьше, две спаленки, отгорожены не дверьми, а тряпками. Я не понимаю, как они сексом в деревнях занимались, и как так мало детей бегало - три там, или пять, ведь без контрацепции жили. Неужели просто негде было? А летом? Кровати такие - метр тряпья наложено поверх досок - находка остеохондроза, спишь как в кресле космонавта при взлёте, всё болит с утра от перегрузок. Итак: к главному - так мы жили, и, скучая, включили радиолу. Что такое советская радиола середины прошлого века? Это полированный под часть предполагаемого интерьера ящик на ножках (в 60-е года стали делать без ножек, чтобы "класть" радиолу, а не "ставить"), с открывающейся крышкой для пластинок (скорость 78 и 45 об/мин) и с разрисованной спереди оргалитной панелью, там москва, мюнхен, мадагаскар, берега слоновой кости - ДВ, СВ, КВ несколько диапазонов. Мы стали пробовать КВ - ночью ловить должно хорошо. пустили провод по шторе, подвигали его ДН, а дальше как в сказке про девочку и гробик, словно кто-то шептал "коля-коля, только частоту ХХХ кГц не настраивай!" и как в той же сказке - не послушался я голосочка, настроил на ХХХ кГц радиолу... есть музыка как фен ом ен искусства, то есть люди заметили ёмкие возможности акустических колебаний, как и визуального ряда, и буквенного-символьно-словесного. музыка менялась, перешла в эксперимент со звуковыми колебаниями, телесными воздействиями волн, изменила стили и свойства. Но то, что мы услышали из ветхого динамика радиолы, пока не открыто на этом свете. Мы до сих пор не знаем, было ли это радиоволной со своим передатчиком, или случайным совпадением шумов, но подтвердить или опровергнуть событие не сможет уже никто. Вот предпосылки: звук был чистым, то есть если шум обладает достаточно широким спектром и слышится именно как шум, то здесь были явные отдельные и повторяющиеся звуки. Частотный диапазон шума также велик, а здесь волна прослушивалась на определённой частоте только. Последнее: можно отличить бессмысленный звук работающего металлургического цеха от сознательного шума древесного леса, и здесь мы услышали чьё-то явное присутствие. Что же мы услышали? Я не могу вспомнить достаточно точно, но это был ОДИН повторяющийся звук - тревожный гудок, не сильный и грязноватый такой, не чистый, НЕЧИСТЫЙ! Его повторения имели закономерность, но не постоянную! Звуки имели разный интервал между собой, в структуре которых можно было выделить достаточно автономный блок. Звук имел чёткую осознанность, он пугал, он вселял в нас страх, это был дьявольский звук - я почувствовал, как меня высасывает, разрушает, вытесняет из тела! Это был голос преисподней! Мы ушли с этой волны, испугавшись, но вскоре, чтобы проверить свой страх, снова пошли на ХХХ - и звук был там. Я подумал, что это позывные или обрядовые частоты сети сект дьявола, настолько ОДИН звук был мощен и разрушителен. Гудок втискивал нас в одну координату, новый звук его чуть опережал уже заданный темп повторений и тогда казалось, что он знает и опережает нас во вслушивании в него, то есть он был осознанно темпа 15/16 или подобного, последний звук такта выбивался из ритмической схемы и разрушал мозг, причём этот последний звук был ниже остальных на нетемперированный тон, он втискивался в сухо стройный звукоряд скальпелем, он заставил нас выключить радиолу и выдернуть из розетки, но это не помогало от послевслушивания в старой избе. Я уехал на следующий день и не вспоминал об этом пять лет.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002