16 июня 2002 года

"Требуется менеджер по продажам России. Обращаться в администрацию президента."

Писали с Кузей саундтрек к превращению. слишком много народу - нет возможности сосредоточиться, хотя и есть стимул схалявить. после неудачных попыток поехали на машине в сторону от москвы, автопрогулка. дорога - егорьевское шоссе, ниточка цивилизации, как любой путь, по бокам - унылые дома, изредка богатые, церкви на пять километров друг от друга, наверху - вышки сотовой связи, через десяток кило, после 30-го километра никаких изменений, градиент равен нулю, на конечной нашей остановке у магазина гулял парень на побывке, берет и камуфляж, его младшие дружки наслушались историй, и теперь ждали развлечений, так как футбола не было, они готовились нажраться. Сбоку дороги бродил парень, махал руками, был энергичен и бессмысленен, я сказал, что это либо паша, либо псих, а куза сказал, что паши тут не водятся, поэтому псих. Вдоль дороги на нас глядели люди, как на единственное развлечение, они либо продавали товары в пыли обочины, либо смотрели из окон жилищ. То и дело в проносящемся окне подпёр ладонью свою старую голову старик в трениках, которых не видно, бабка в обязательном платке, а моложе никого там не было. Мы проехали один раз, больше я их никогда не увижу, а они смотрят на дорогу десятилетиями. Вот это занятие превращается в материю жизни, то есть начинает занимать большую часть времени, они бросают дела, от них уходят дети, а они скорее идут к окну, забывают надобности и хозяйство, они смотрят на проносящуюся жизнь и постепенно меняются. Так человек в армии начинает думать на матерном, в почётном карауле - чистить сапоги, сын писателя - точить карандаши, внешнее формует личность, как норвежцы все угрюмые, а негры - загорелые. Они теряют свои принципы, заблуждения, привычки и свою историю, они поглощаются дорогой, что уходит далеко вглубь мифа. Так представляется чистилище - полное знание о человечей жизни и молчаливая неподвижность, то есть нет процесса воплощения, творчества как движения, но и соблазнов тоже нет, как лежачий без сознания человек, которому всегда что-то снится. Это созерцательный персонаж, как васудева у гессе, а дорога - тот же символ течения жизни, то есть времени, как и река. Река-дорога разделяет явь и невь, мир человека и потусторонний мир, мосты - символ могилы, сейчас - подземные переходы, метро как соединение дороги и переправы. метро - идеальный символ путешествия в загробный мир, станции - проблески сознания. все старики - васудевы, все старухи - бабы-яги, они живут у переправы, они сопровождают людей и не все возвращаются. Вдоль дороги на некоторых выпирающих столбах повязаны ленточки и венки, из окон их видно всю жизнь. Дело в том, что символический опыт культуры действует независимо от помощи ему со стороны человека, и даже если бабушка просто интересуется видом из окна, через 20 лет она изменится в предназначенную сторону. Иногда мимо стоящих нас проносились мотоциклы - в каждом сидел григорий, возвращаясь с очередного впечатлительного вояжа, мы махали ему 1977 раз.

Наступает летнее спокойствие - пора умирать на море, подобно старикам садиться на одно место, и смотреть не на жизнь, её движение, а на потустороннее. Река - жизнь, море - смерть, кому что ближе, там и нравится ставить раскладной рыбацкий стульчик. Наступает спокойствие - нет нервов, нет стимула к совершенствованию, т.е. делам, все ксюши на месте, нет претензий ни к богу, ни к чёрту, душа как несмазаная останавливается до следующего опровержения закона термодинамики. Словно старость тех стариков в окнах излучала себя пускай и узкой диаграммой направленности, но я успел нахвататься импульсов с возрастной модуляцией. Каждый не устаёт преследовать свою фишечку, давить на личную мозолю, но скорее по инерции, по причине привычки, но я уже не воспринимаю их боль, но только как историю их жизни. Опасно отвыкать от электростанции и горячего душа, превращаться в пальмообразную Юкку, это страшное несоответствие возраста внутри скорости роста ногтей на ногах. Позвонил кузьма и продиктовал вот этот написанный абзац - сутки почти вместе дают плоды синхронизации и мы не удивляемся. Странное дело - очень сложно почувствовать внешний мир без личного твоего вмешательства. Дали зарплату егору - и он говорит - страна подымается! Мне не дали - и я говорю "сраная страна". Неужели объективный взгляд на какие-то общественные явления, социологические законы возможен только научным подходом? Почему интуиция не отделяет твоё личное от общего? Может, это разные дары? Я к тому, что завтра выйду в мир - и покажется, что шар земной не кружится, и понимать внутренним умом стану, что это только во мне, что соседи по грудным клеткам противофазны тебе, но не возымеет силу такое понимание, уйдёт внутрь апокалиптической мыслью. Это прогресс - верить себе неоспоримо, принимать данную тебе составляющую, не отказывая остальным в праве на временное заблуждение, в котором ты заплутаешь завтра.

Когда мне было до пяти лет, родители были уже в разводе, и мы с сестрой ночевали вместе с мамой в комнате, а у папы была отдельная комната, и вот по вечерам, когда мне уже пора было спать, может, десять вечера или раньше, папа пробирался ко мне (тайком, как я до сих пор помню, что говорит о проблемах в семье, когда отец не имеет доступа к детям, но мной не рассматривались причины этого, я просто ждал, как мы договаривались заранее), чтобы принести стаканчик сладкой водички, разбавленного варенья, и я, привстав на упругую руку, жадно выпивал воду, налитую из кувшина с кипячёной водой, а потом просил его рассказать мне что-нибудь, наподобие сказки, и папа выдумывал историю со мной в главной роли, как это делали ведущие "спокойной ночи, малыши" с избранной плюшевой куклой, назидательную историю про то, как надо говорить "здрасьте", "спасибо", мыть руки и тому подобное. Я помню, как мы озирались на дверь - не войдёт ли мама, и я не смогу вспомнить, что бывало, когда она входила, скорее всего - чувство неловкости и третьего лишнего, и папа вскоре уходил "к себе", а я засыпал так крепко, что никогда не видел, как мама ложится спать. Однажды мы договорились с ним, что придём в детский сад раньше всех, такая задумка, опередить даже нянечек. И вот часов в шесть утра папа на цыпочках пробрался в нашу комнату, тихонько разбудил меня и я стал одеваться, но сделать такое совсем беззвучно в пять лет практически невозможно, и после очередного шороха мама подняла голову с подушки и молча смотрела на нас целую секунду, затем заснула обратно, и я подумал, что она ничего не поняла и не запомнила. Мы тогда пришли раньше всех, и обыкновенно тёплая и тесная раздевалка была совершенно пустой, и дух уборщицы носился над линолеумом.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002