мальчик шёл по тротуару, а потом его не стало

По розовой коже проехаться...

По розовой коже проехаться, как мелом, но пальцем бесцветным: ранним утром бездетным мимо большой семечки, рассевшейся, торгующей жареными бабками, проезжает двухколёсный парень: велосипед – ногатый, а от паха вниз – круглые спицы. чтобы стать заметным, достаточно начать топиться; чтобы быть красивым надо до крови насухо бриться.

Отчаянно заледеневший в причале уже и беспамятный: когда, да и было ли – плавал: корабль с опавшей трубой: куда на таком к бабам-курам на смех ехать; его выковыривать – это целая история: сколько лет, щей, белья в него вбухай, а он, белозубый, протезный, уродный, возьмёт и пристукнет и поселиться в доме, а кровать твою в огород оттащит.

Начинаются уличные сны: кричащие газеты до хрипоты продают мальчиков с программой: ребята сделают всё, что нельзя и представить: женщины и мужчины пробуют в пятницу после работы и начинают от ласок таять; тут же подставлены выемки для парафина, чтобы человек не исчезал, не прошмыгивал мимо, а висел в плафончике и светил дальше детям, и читал, как ехали медведи на велосипеде. – Ой, мои годики! – причитает, на паспорт глядя, купчиха и стои́т побыстрей сторговать лишний жир и возраст; её покупают: всё-таки персидская кошка-ковёр: и погладить можно и валяться, и тереться чем хочешь о волосатый узор. А никому, даже самому ковру, нет дела до рисунка внутри: иван царевич чего-то летит на волке, кругом горят арбатские фонари, машины таращатся, нищие богатеют, а зрячие слепнут, корабль почему-то жалко, лихорадочно бегают дети. А чтобы родит – ума надо не много Даже вообще не надо. Даже вообще ничего. Только сиди и поплёвывай сморщенной слюной, а там, куда долетает, там и есть твой ребёнок, нарезанный как ружьё.

Нам бы жизнь завершить кое-как, напоследок чесаться – делать глупое что-то мелкое, мельче блохи, сверху смотрит левша и в очках его выпуклых видно, как ты крив, человечек. Сверху падает гнёт: на солёную рыбу – плита

Магнитка
10-12апреля2003

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002