мальчик шёл по тротуару, а потом его не стало

ПУТЕШЕСТВИЕ ГЛАЗА (стр.133)

(извод дерева)

облепиха вымахала невозможно огромной: развалилась во всю безобразную ширь на пять этажей вверх. В августе – огромные как роса ягоды Света рвала прямо с балкона, Марья Матвеевна из окна выдирала кровеносную систему веток в радиусе руки. Зимой кушали свежую кислятину из банок. Агрессивно-оранжевая слякоть так и хрустела с сахаром. Но в перерывах вкуса недовольство, как ответное дерево, ползло за стеной по квартирам вверх: облепиха загораживала двор, её любили птицы, подоконники были забрызганы помётом, дети видели, как вороны спариваются и рожают. Когда дёрганая сорока вознесла на ветку слоёный презерватив и пыталась из него попить, брезгливость перевесила, и гневная Елена Николаевна побежал по лестницам вниз. Стояла середина зимы, и воробьи оглядывались в пустых кормушках из-под молока. Елена Николаевна стала трясти дерево, как тощая жердь. Облепиха плюнула ей на голову снегом. Ждать пилы и мужа. Нет. Елена Николаевна сбегала и, приготовив, вынесла кастрюлю кипятка и вылила на железное от мороза дерево. Тонкая кора вздрогнула и выгнулась пузырями. Узловатый ствол стоял в платке восходящего пара. Елена Николаевна стала бегать. Мальчик натравил на дерево собаку, потому что ему было безразлично: спаниель обдал дерево жёлтой струёй горячего гороха и ещё раз понюхал. Старик в очках проходил и плохо видел. Во дворе устроили соревнования жильцов: понесли помои, хлорную воду – на ком загнётся – тот и выиграет. А что – приз? Свобода для солнца! Вокруг ствола расступился лёд, какое-то сонное насекомое оттаяло и вскипело. Мелочь во дворе творилась. Показалось, что концы веток отсыхают, что дерево усиленно стягивает жизнь внутрь. Но на ночь холода помещали дерево обратно в воздушную банку музея. Елена Николаевна звала слесарей, чтобы пилить ствол. За бутылку мужики уже продали родную мать, так что стали пилить. Но что-то помешало. Старались отломать от дерева. Облепиха стояла, как узкий камень. Мелкая тварь лила кипяток со своих этажей: получалось как в бане, где мужик подзывает к себе на полку косматым веником. Облепиха стояла как чёрная карта каких-то рек. Её так любили птицы! Она скребла в стекло, как чёрт когтями, а не как тёплый советник или немая водоросль. Елена решила бить планомерно и целый день неустанно носила кипяток в пятилитровых кастрюлях, кипятя их по кругу на трёхштучной плите. Середина января, середина февраля, дерево пошло волдырями, висело лохматое лыко. Облепиха, кажется, умирает! Елена копалась в стволе ножичком. Да уже и забыла: почему ей не нужно дерево.

Утром 22 марта, когда свет равен тьме, и кипяток дошёл до корней, облепиха – располосованная, обожжённая – встрепенулась всеми тонкими силами, и выбросила ягоды на ветки – оранжевые, без предупреждения – французские барабаны наполеоновских побед. Елена выходит с кастрюлей кипятка и пилой, а серые ветки – все усажены крупным бисером. У Елены руки отсохли, и вода полетела на землю. Старики подходят и нахваливают Елену, что выходила раннюю ягоду. Елена смотрит, не веря глазам, потом – открывает их и, слава богу, видит, как ветки за окном кренятся под нужным углом смерти

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002