Где-то в силуэтах домов жгут спички, при потере дыма ветер смотрит на
север, когда заглядываешь в окна, они глазами расстилаются большими и
нет засад пути печального отряд. Когда вчера в начале мая я звал во
тьме свою грозу, большая девушка хромая водой поила стрекозу. Тебе я
не скажу, как трудно плакать, в подушку заворачивая стыд и взглядов за
день гробЫ, до темноты без тропинки домой добирался ли ты, не хромой и
трёхногий, пока светил на тебя свет не нагрешивших сотен лет, да так я
и вышел из лесу, и не было тепло мне без пальто, без шляпы с кольцом,
за которое лучше не дёргать, и без топора, поникшего мимо чьей-то
груди. И там, молчав чайной ложкой в стакане своём, мы ползаем зеркалу
свойство даём не всё отражать на пи пополам, волнует меня свойство
пространства, поток векторов. Он поступает сквозь сердце, и в банку
нейтрино стекают печально, судьба к ним нейтральна и тряпка уборщицы
не замечает простор, во мне оставляя чужой кругозор ракет, холстов и
тюбиков красок, которыми мама стелила пейзаж. Понуро взвесив голову
свою, мы покидаем колею, нанизывая горечь без остатка, и микросхемы в
калькуляторе не врут, показывая лишний раз на юг, где тают льды и
муравьи не спят, дожидаясь часа, когда им разрешат взломить берлинскую
стену и прыгнуть на собрата. Да только мышц не слышится скрипенье,
поник последний организм, ища факториал вопроса, мне кажется что
видимось в квадрате смогла бы человечеству помочь, когда вселенная не
так тесна была бы, её простор пробороздил б, космический корабль, мой
друг платонов в небо запустил большой железный шар, который просто не
летит, поёт об воздух он крылом и ищет высоко стоящий дом, чтобы
освоить приземленье, как мама рассказала - дым, летят два самолёта,
она в автобусе стоит и видит падающей башни след. Мои промокшие глаза
я спрятал за изменой за. Я прогрызаю в проводах надежду вечную на ах, когда тебе в карман дырявый падёт рука чужой жены и звоном растечётся по
асфальту. Если ты большой жучок, твоя квартира потолок и лапками
изволь чертить перемножение дробей, в твоей мишени воробей, который
просит изменить координаты цели, и клюв косматый поглотил
электролампочку мою, ведь я космический жучок, парящий в небе
светлячок. Но я еда для вас. И даже не мечтаю, чтобы скелет напоминал
полёты юности моей, когда прожектором светил я вниз на амбразуру, и
крыльями гудел, как колокольный звон. Послушав хруст костей, не вспомните, как было, свои желудки утолив, возьмёте в руки мыло.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002