ДВАДЦАТЬ ПИСЕМ К ЛЕНЕ

Рассказы в письмах

№14

Елена!

Окончен бал и мы с тобой идём домой. Помнишь, мы подошли к окну, утром, узнавать цвет твоих глаз, в них отражалась зима, домики, крыша, деревья, ты даже улыбнулась. Вальс, опять вальс. Теперь я часто стою у окна. Можно обнять глаза? Леночка, я хочу крепко обнять тебя и очень сильно заплакать, чтобы ты поняла. Я тебя увезу, и никто нас не найдет. Все будут рыскать с фонариками. Если голубям посветить фонариком в лицо, они шизеют и замирают. Когда же твой голос придёт в мою комнату, когда радость смутит
моё вязкое слово?

Ночью льёт тёплый дождь, и я стою в подъезде, одна вспышка, другая, грянул майский гром, я вспомнил, как мы с тобой сидели в креслах, и кто-то не мог попасть шелухой от ореха в камин. Я бросил мяч, он пролетел сквозь твои руки, ударился о стенку и со звоном разбился на мелкие кусочки, которые разлетелись по всей комнате. Больше я тебя никогда не увижу. Я посмотрел в зеркало и обнаружил у себя седые волосы. Сколько лет прошло, лена? Твой голос стал тише, кожа сморщилась, на щеке выступили пятна, отражённое эхо бродит по углам спальни. Свеча потухла, ты вздыхаешь и гулкими тяжёлыми шагами спускаешься на первый этаж. Собака спит, на столе стоит стакан воды. То далёкое детство превратилось в палку. В клюку, на которую ты опираешься, чтобы сохранить последние остатки жизни. Ночь входит в окно, и ты уже не гуляешь под луной в прозрачном сарафане. Мрачно согнувшись, ты сидишь на перекосившемся от времени стуле, который когда-то был выкрашен в чёрный цвет. Теперь краска облупилась и приобрела невнятный оттенок.

Ты хочешь вернуться назад, в юность, но лохмотья ещё больше рвутся, заполняя дом печалью, старые фотографии, которые ты так бережно хранила, больше никому не нужны, они валяются в углу, залитые водой из стакана, выпавшего из твоих рук. Ты пытаешься бежать, но спотыкаешься, падаешь и слышишь, как земля смеётся над тобой, зловеще, холодно и беспощадно манит к себе. Ты хочешь встать, но уж больше не можешь, уже никогда радостное солнце не заглянет в твою комнату, да и глаза твои ничего не видят. Пустота накрывает безграничным колпаком вечности, ты ползёшь назад, но мышцы слабеют. Волшебство кончилось, оно не спасло. Ты стонешь: «Кузьма, Кузьма...». А я не здесь, я ушёл, я – это и леса, и поля, и луга, и ветер, и снег, и твой дом. Я – капли росы и венчание в церкви. Ты больше не можешь ничего сказать.

Я полюбил тебя в тринадцать лет, в гимназии, когда носил рогатку в кармане и ставил кляксы в тетрадке. Там, где мы вдвоём, растёт трава, и даже случайный взгляд не посещает это место. Место нашей первой встречи, где проводили мы счастливые и бесконечно долгие летние вечера.

КузЬма.

ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА  © 2002