 |
 |
||
 |
 |
||
 |
|||
 |
|||
 |
|||
 |
|||
 |
мальчик шёл по тротуару, |
||
|
|
|
|
|
|
|
Про снег и кроме снега
Снег идёт внутри меня:
как вокруг внутри вранья
гибнет чахлый господинчик
с курьей лапкой посредине.
Обеги меня, планета, я: "спасибо!" - пропою,
обессильный горб рассвета ржавит ёлку на краю.
Белый, огненный, ярчайший, облепляющий комар!
Кисть-паук хватает мошек, расколдовывает в пар.
Руки-руки-крюки пустят - по карманам хлопотня;
принесите, разложите на простейшее меня:
все молекулы и гады, инфузории, комки
составляют чудом кости, ягодицы и соски.
Самый близкий и доступный я целую сам себя.
Ходит снег тюремным кругом, заминаясь и маня
SO
Магнитка
КислородныйЦех№4
4апреля2003
Собака - грустное отродье, а семенит упрямо мимо,
как будто это ей обратно моё присутствие не видно.
А свет, - оказывается, - общий, а не отобранный и жадный:
идёт трамвай с гримасой страшной и прозвонит и проклокочет.
У нас забытых лет на семьдесят, а после - сразу необходимых,
все вещи стоят рубль двадцать, пока не выберешь любимых,
пока не сделал предложенье из слов, отодранных от сердца,
никто не ткнёт тампоном в рану и не подёргается в дверцу.
За ней - сыпучий виноградник, оса - с кулак, собака - с ноготь -
перебегут в горах дорогу и прикоснутся и не тронут.
Мои лесные дьяволята душистой грустной красоты!
Старик в кустах сидит с табличкой и погружает вас в миры:
опять собака, но - крупнее, опять трамвай, но - голубой,
опять опята на трухляшке, и всё любимое с тобой.
Запомнив жадные мгновенья, идёшь и душишься, старик,
уставший житель одинокий, с рожденья к смерти не привык.
Мой мальчик, старый как собака, но втрое старше и несчастней,
мой вурдалак, боксёр и такса, звончайший пудель, мопсик-плакса!
За чьей душой таится дверца? За каждой: только ткни поглубже -
польётся тоненькая песня и сразу станет лучше хуже.
Моя весна, зима и осы, мои грибы, вино и грады,
мои черты, мои любимы, мои глаза, мои прохлады!
И всё, оконченное комом, откинув нос, течёт за кровью,
за каждой яблоней живою проходит тень с горбатым сломом.
И нет моих красивых пальцев: они в пораненной земле,
откуда с мёртвого испода их лижут псы на глубине
VS
Магнитка
00:00
4апреля2003
резвая коротенькая личинка вьётся по сцене великая.
кинокамера, морщась, подлетает и кривлянье душой наполняет:
двигается известный человек, поёт для людей как для неизлечимых калек.
словно некому пристыдить и направить, словно все ему не верят, но прощают.
певец делает многозначительный жест: он философ, поэт, Альбрехт, Брехт!
руки означают всю махину знаний и чувств, словно всё бывшее отменили,
а его не учли и возле микрофона забыли.
он очнулся и сделал в начале слово, оно раскатилось и понравилось снова.
да и петь хорошо зачем?
Бах висит на стене, нитки-лучи идут с неба к рукам: кукла-Бах плохо видит через века, но слышимость та же, что и в соборе - те же девушки стонут, что и танцуют еле-одетые: холодно, небось!
Зал разбирает женщин, чтобы согреть себя.
Всем ведь холодно, но надо молчать:
терпеть до последнего, сердца застужать.
Все ведь хотят одного, только разного.
Давай, распрощайся с открытостью, стань аквариумной красотой, жаба черепаховая!
перед стеклом в воде постой!
квакша-царевна прыгает присосками на стекло, болотный диалект и запах, но зрители увеличенными глазами столпились и тычут языками, лижут пальцами стекло заборное сцены:
певец - такой маленький и важный - и танцы, и люди, и ничего между всеми общего!
Это - слава, Господи! Слава твоя, поделись! У тебя много, тебе и не надо столько, отдай хоть край плаща занавесного, разведи створки рук, обцелуй и оправь, постриги, чтобы любили,
я ведь так неплохо пою: тебя разве не предупредили?
тут со своих ниток спрыгивает деревянный Иоганн, достаёт страсть, как наган,
и изо всех отверстых труб земли -
лягушьи соломки, камыши, ноздри бескровные, кости куриные, сахарные тростники -начинает звучать - как их взрезали, как отчаянные, до которых дошло! Будто крик всей земли перед этим слипся в сильную единственную ноту..!
Но на этом. на этом месте все расходятся: дома начинается у каждого своё на всех, огромный бах смотрит в микрофон, певец брезгует коснуться старика,
с края вселенной губы загибается смех.
А ведь близкое такое понятное такое собачье, ты прислушайся - запертое лает -
забытое в душной машине, где всегда чуть-чуть ещё воздуха хватает
Магнитка
13,20апреля2003
моя далёкая плохая недостижимая родня,
опять кривишься и косишься и не щадишь совсем меня:
я согнут, скручен, и по шее ползёт мокрица, ножки мнёт,
щекотно страшно скучно больно смешно протяжно через рот
проходит главное предчувство, что плохо там, где мы там есть,
а лучший призрак - на свободе плывёт как тоненькая взвесь.
её потрогать - ноздри, пальцы, ступня, спина: ложись и жди,
когда наклонится с любовью и образумится в груди,
и многих лет, пасхальных вёсен, переодетых свитеров
дождёшься сразу на прощанье как упаковку от часов.
и самый близкий станет дальше, переодевшись в чужака
и убедит, что незнакомы, и не побрезгует рука.
огромный, жёсткий, автоматный из рукава протянут ствол,
когда, проснувшись, смотришь в точку: смотри, смотрите - кто пришёл!
подпрыгнул луч, прицел заточен, тепло играет на плече,
родня стоит и сердце хочет достать и выяснить зачем
VS
Магнитка
25апреля2003
|
ЛИТЕРАТУРНАЯ СЛУЖБА © 2002 | |
|
|
|